40 часов в Аду (СИ)

Цели двух сторон не так и отличаются друг от друга, знали бы они это.

Мнимый выбор, если честно. Зажмурившись Йерема шагает назад. Парна, желавшая взять несносную ситуацию в свои руки, лишается шанса отобрать пистолет из неуверенной хватки Йеремы и исполнить то, что спланировала ещё не войдя внутрь хижины. Теперь, чтобы проделать такой манёвр, она будет вынуждена подставить под удар чью-то жизнь, возможно, даже свою. Самоуверенная женщина упускает шанс свершить истинно правильное в текущей ситуации действие. Раздраженная собственным бессилием Парна хочет зарычать, но только глубоко вдыхает.

— Внизу у рукоятки есть защёлка, поверни её слегка, — Харон угадывает намерения Йеремы, с любопытством рассматривающей и вертящей в руках огнестрел, и подсказывает, как освободить пистолет от магазина. — Да, вот здесь. — Она следует совету, ловит откреплённую деталь и суёт Кевину в карман, нагибаясь в этот раз за брошенными автоматами. — У них он просто выдёргивается, потяни вниз, — спокойным и непринуждённым голосом Кевин раздаёт указания, словно следит за новичком в стрелковом клубе и совершенно не имеет понятия о том, что находится между ногой нападающего и мячом, устремлённым в ворота другой команды. Рядом с теми, кому не терпится переломать ему все кости при любой подвернувшейся возможности. Предельная близость к смерти и умелое ускользание из её лап донельзя повышает уровень адреналина, храбрости и собственного превосходства довольного манипулятора. — И проверь боезапас у них в карманах, будь добра. — Пандора кивает головой и послушно щупает куртку Парны. Не обнаружив посторонних предметов, она перемещается к Мэй. — Нет, этих двоих пропусти. Они предпочитают не пользоваться огнестрельным, — со знанием дела утверждает хозяин ситуации, дрожащие губы его норовят оскалить зубы в приторно-лиходейской улыбке.

Внутри него призма, ловящая и отражающая свет в различные стороны, нет, он будто целиком состоит из фосфора, слепит, раздражает своим удовлетворённым, победным сиянием ярче стадионных софитов. Накрыть бы его чёрным трупным пакетом и дубасить молотком до кашеобразного состояния, чтобы не останется ни единого намёка на его вытянувшиеся в довольной ухмылке губы и противного блеска в светлых глазах. Я хочу сказать что-нибудь, но на языке ждёт своей очереди только нецензурная брань.

— Не верю ни своим ушям, ни глазям, Йерема… — затихающий голос Мэй не в силах выражать эмоции. Лицо немеет, привычная добродушная улыбка исчезает, когда она понимает, что не властна над ситуацией. Вновь обратиться к аргументам, уговорить Йерему кажется Сянь Мэй малоосуществимым, а если действовать активно и решительно, в открытую, то это только разозлит уже преждевременно наслаждающегося своим триумфом мерзавца.

— Да ты, очевидно, шутишь над нами, куколка! — сердится Сэмюэль. — Что ты за подонок такой? Втёрся в доверие к молодушке, затуманил её мозги и стоишь с улыбкой? Ты просто ничтожество… — он презрительно высказывает недовольства медленно и чётко, словно объясняет маленькому ребёнку, что так поступать нельзя. Сэм кажется единственный, кого не пугает находиться на мушке.

— Как вы думаете, мистер Битти, какой свободой в ругательствах и унижении моего достоинства вы располагаете, прежде чем я выстрелю? — нервной речью, торопящей слова, угрожает Харон и наклоняет голову вбок, нацепив кривую улыбку на равнодушное лицо. Парна испытывает к нему крайнюю степень омерзения, её разве что не трясёт, она сжимает кулаки, сдерживаясь от опрометчивого поступка.

Колкое заявление вынуждает утихомирить пыл и проглотить все недосказанности. Тишина впервые наведывается в хижину и решает задержаться. Сюда же заглядывает яркий свет широкого фонаря, завидев который Кевин заметно воодушевляется:

— Возможно, уже давно пора поставить зазнаек на место, наказать за плохое поведение.

Он приподнимает кольт на уровень головы и прицеливается в Сэма. Тот замирает в нерешительности и испуге, язык мгновенно становится тяжёлым и прилипает к гортани, даже не пытаясь помочь своему обладателю примириться с вооружённым психом. Сэмюэль сглатывает, и этот горловой звук отражает всеобщее напряжение.

Только не это, мужик, ради всего святого в мире, прошу тебя, не вычёркивай никого из жизни нашего славного квартета. Мы же так много пережили вместе, ты представить не можешь! Не стреляй! Неужели я сказал это в уме? Адская канитель, а ведь я даже не помогу своему другу? Не успею предотвратить трагедию?

Йерема рядом тяжело дышит. Она могла бы встать напротив и загородить намеченную цель, но понимает, что это способно повлечь за собой другие разрушительные последствия. То, что она уже сделала, изменило их судьбу, вмешиваться ещё раз, значит поставить под сомнение жизненные законы. Духи заставят её поплатиться за это, она знает. Йереме в данный момент хотелось верить Кевину, но губы уже предостерегающе шептали:

— Нет, не надо, — плаксиво выдавливает она, но выстрел, вопреки просьбе, всё же оглушает её.