35c642e66e02de09a0e30023f4764e62

кабель, а затем не выдержал и запасной. Офицерские жёны ходили

уставшие от постоянного холода и недосыпания, чумазые дети, перемазанные в саже, порой напоминали беспризорников. Однако никто

не роптал и не унывал. Домочадцы достаточно быстро привыкли к

сложившемуся положению вещей и поддерживали друг друга, как могли.

Семьи командования не были на особом положении и переносили тяготы

и лишения наравне со всеми.

В моей квартире температура опустилась до 4 градусов. Трёхмесячного

сына приходилось пеленать под одеялом. В конце концов, это чуть не

закончилось трагедией. Ребёнок заболел двухсторонним воспалением

лёгких. Военные медики ясненского госпиталя дивизии РВСН сумели его

вытащить. Тогда я мало осознавал происходящее, но теперь –

умудрённый жизненным опытом – вспоминаю это с ужасом. У бедного

малыша вены на ручках и ножках были исколоты до синевы. Но

обошлось. Слава богу.

Всё время до марта часть провела возле костров на отогреве

теплотрассы. Электричество в офицерском доме сделали довольно

скоро. Немногие семьи уехали «на материк». В некоторые квартиры

поставили железные печки. Пообвыклись, и весна уже почти наступила.

Боевая готовность части должна была оставаться на должном уровне.

Предстояли зимние прыжки, и наступила очередь нашего батальона

переукладывать парашюты.

Дело в том, что один раз в три месяца основной купол должен был быть

распущен и уложен заново, а раз в шесть месяцев – запасной. Когда

выпадало укладывать оба сразу, то это занимало много времени, особенно зимой. Что летом делалось легко и с удовольствием за четыре

часа, то на морозе и ветре – восемь. Однако, как говорится, «война

войной, а обед по распорядку», но это относилось только к солдатам.

Командиры групп решили воспользоваться перерывом в полтора часа

по-своему. Предпочтительнее показалось не нагружать работой желудок, но дать отдохнуть телу, поэтому дружной компанией направились в

офицерскую общагу, чтобы вздремнуть в комнате у Месяцева и

Сергеева. Оживлённо беседуя, мы начали подниматься на высокое

крыльцо и вдруг услышали невнятный шум. Разговоры смолкли, и на

лестничную площадку наша компания вошла в полной тишине. Из

коридора были слышны дикие вопли и бешеный стук.

– Месяцев, открывай! Открой немедленно! Мы знаем, что ты здесь! –

поочерёдно орали начальник штаба и начальник политотдела. Голос

Ясевича явно уступал крикам подполковника Федырко. Паузы между

выкриками заполнялись грохотом кулаков по двери. Деваться было

некуда, гурьбой мы вошли в коридор и остановились. Старшие офицеры

внезапно обнаружили посторонних и с красными от натуги лицами

замерли. Неизвестно, как долго бы продолжалась немая сцена, если бы

не Месяцев. Борис отодвинул меня плечом в сторону и вышёл вперёд.

Достал связку и, зажав двумя пальцами ключи, потряс ими, как будто

дразнил маленькую собачку и спокойно произнес:

– Зачем же двери ломать? У меня ключи есть.

Разумеется, Месяцев тут же получил очередное взыскание, но месть его

была более чем издевательской.

Весна, наконец, вступила в свои права и порадовала только тем, что

благодаря её усилиям температура в квартирах начала подниматься

выше пятнадцати градусов. Постепенно возвращались обычные

развлечения, хотя карточные игры не прекращались, несмотря ни на что.

Каждое пятнадцатое число месяца завзятые «храпачи» и

«преферансисты» собирались стайками и обменивались векселями –

долговыми расписками. Только после этого становилось понятным, кто, в

конце концов, остался в проигрыше, а кто выиграл. Как правило, в этот

короткий период серьёзных игр не велось.

Большая игра всегда велась только на трезвую голову, а в ту ночь пили

«султыгу» и резались в храп. Султыгой назывался популярный напиток

лётчиков, который представлял собой классический медицинский спирт, разведённый до двадцати градусов для авиационных технических нужд.

В ходе употребления оного Боря усиленно врал, что если организм

окажется слабым, то можно даже ослепнуть или оглохнуть. Очевидно, он

говорил так, чтобы остальные игроки пили меньше, а ему, таким

образом, досталось бы больше. Страшилки возымели действие, и

друзья-собутыльники дозы уменьшили, но Боря был уж очень крепок, и в

то время, когда все остальные уже лыка не вязали, он оставался

относительно свеж. Чем больше компаньоны пили, тем медленнее шла

игра.

Глубокой ночью в какой-то момент после очередной раздачи игроки

взяли карты в руки и принялись, как водится, их разглядывать, чтобы

определить свои возможности. Двадцатиградусная султыга дала о себе

знать, и пауза затянулась, во время которой Шура Хмелюк задремал, но

карты продолжал держать «ближе к орденам». Месяцев, чтобы не

разбудить спящего приятеля, приложил палец к губам и осторожно

встал. Затем, крадучись, подошёл к выключателю, погасил свет, толкнул

в плечо Хмелюка и недовольно произнёс:

– Шура, чего замер? Ходи давай.

И тут после короткой паузы в кромешной тьме раздался истошный вопль

Хмелюка:

– Мужики! Мужики, я не ничего не вижу! Я ослеп!!!

Продолжать игру после этого не было сил.

Глава 20

На очередной учебный период наш батальон по-прежнему остался в