котельная на окраине посёлка. Мудрый Петрович по карте нашёл
ближайшее село, где таковая имеется, и повел нас именно туда.
Мы гуськом шли по дороге, предвкушая за поворотом тепло и отдых.
Усталость брала своё, мороз крепчал. Наконец, миновали поворот и в
лунном свете увидели чудесный, как нам тогда показалось, пейзаж.
Яркие звёзды, темные силуэты изб, столбы белого дыма из печных труб, безмолвие. Однако что-то в этой ночной картине было не так. Так и есть!
Не хватало одного: точно такого же столба белого дыма из трубы
котельной.
Открыв скрипучую дощатую дверь, мы вошли внутрь. Кто-то из офицеров
подсветил фонариком и щелкнул выключателем. Свет загорелся.
Кирпичные стены были покрыты изморозью. Котельная не работала, и
уже давно. Выбора не оставалось, и нам пришлось, поднявшись по
крутой лестнице, расположиться на ночлег в заброшенной бытовке.
Не могу сказать, сколько пробыл в забытье, но проснулся я не от холода.
Приоткрыл глаза и увидел своих товарищей, приплясывающих и
приседающих в тщетной попытке согреться. Прикрыв замерзающий нос
меховой рукавицей, я вновь уснул.
Едва забрезжил рассвет, мы, невыспавшиеся и помятые, продолжили
движение по маршруту, известному только капитану Егорову, но поиском
«ракеты» это точно нельзя было назвать. Наконец, когда окончательно
рассвело, группа остановилась на короткий отдых. Срок выполнения
норматива подходил к концу, а спешки по-прежнему не наблюдалось.
Пока разводили костёр, два офицера связи, исполнявшие обязанности
радистов, развернули радиостанцию. Капитан Егоров достал клочок
бумаги и передал его комбату. Тот, в свою очередь, поглядывая в
смятый обрывок листка, составил шифрограмму и отдал радистам.
Я подсел к Боре Месяцеву. Борис с удовольствием поглощал мясо из
банки и ничуть не был удивлён загадочными действиями командиров.
– Боря, – спросил я его, – это чего вот сейчас происходит?
– Как это чего? Координаты в центр сейчас передадим и на пункт сбора
двинемся, – невозмутимо отозвался он, не прерывая аппетитной
трапезы. Затем, понимая моё удивление, поведал, что ответственный за
постановку «гондона» капитан Рудой – однокашник Петровича – заранее
передал тому координаты «ракеты». Егоров выдержал время, необходимое для выполнения норматива на «отлично», и передал
«разведанную» информацию комбату, а тот через офицеров-радистов –
в штаб бригады. Череповецкое училище спецрадиосвязи готовило
отличных специалистов.
Теперь оставалось только добраться до нужного места. Благо, что оно
было точно известно. День был солнечный и морозный, и мы, разбившись по парам – так удобнее беседовать «за жизнь», – бодро
зашагали к цели по просёлочной дороге.
Капитан Рудой выставил свой объект с умом, поэтому разведгруппа по
пути заглянула в сельмаг и прикупила пару бутылок спирта. Тогда в
забайкальских сёлах продавали эту горячительную жидкость в
запечатанных сургучом бутылках по цене 11 рублей 50 копеек. На
этикетке так и было написано: «питьевой спирт». Выпив его без закуски, заедая лишь снегом, уселись на ГАЗ-66 и, довольные собой, отправились в часть.
На разборе учений выяснилось, что все офицерские группы выполнили
норматив на «отлично». Иванов сидел, как всегда недовольный, чувствуя
подвох. На следующий год он изменил правила учений, упростив их
донельзя. Просто-напросто через три часа плутания в наглухо
затентованной машине по ночным дорогам Забайкалья высадил группы
посреди леса и, не выдав топокарт, приказал быть на построении
бригады в 9.45 следующим утром. Не опоздал никто.
Глава 6
Как ни банально, но всё-таки удивительно устроена человеческая
память. Порой заурядные и обыденные события жизни запоминаются в
подробных деталях, а, казалось бы, яркие и значительные эпизоды из
давнего прошлого навсегда исчезают в непроглядной пропасти прожитых
лет. Бывает так, что в голове остаётся основная доминанта, определяющая внутреннее состояние человека на протяжении того или
иного промежутка времени.
Холод. Собачий холод – вот что навсегда врезалось в каждую клеточку
моего организма. Даже спустя почти три десятилетия стоит мне хоть
чуть-чуть озябнуть, как передо мной встают картины суровой
забайкальской зимы. Даже когда я вспоминаю жаркое лето на 23-й
площадке, мне кажется, что и тогда негде было укрыться от мороза.
Помнится, в 1985 году мой трёхлетний сын спросил свою маму: «А
почему папа так редко к нам в гости приходит?» При этом казарменное
положение объявляли редко.
Обычным неуютным вечером мы сидели в каптерке и ожидали, когда
наконец появится ротный после череды бестолковых ежедневных
совещаний во всех инстанциях. Благо, что Сергей Петрович уже
находился в канцелярии батальона и вот-вот должен был распустить нас
по домам. Каптёрка – комната для хранения солдатского имущества – по
совместительству исполняла роль кабинета командира роты. Только что
объявили отбой.
За столом, упав головами на шапки, дремали лейтенанты Максимов и
Каверник. Мы с Борей Месяцевым, совершенно обнаглев, взгромоздились на полки стеллажа поверх солдатских бушлатов и
дрыхли полноценным и здоровым сном.
Скрипнула дверь, и я мгновенно, ещё не проснувшись, метнулся на