33 визы

Мы сидим за большим столом, покрытым белой скатертью. Дымятся аппетитным паром ставшие уже привычными большие чашки с зеленым чаем. Двое руководителей фабрики — заместитель секретаря партийного комитета Ян Хан-пин и один из директоров — Цай Цзу-сян с помощью двух переводчиц (одна говорит на пекинском, а другая на шанхайском диалекте, идет двойной перевод: с шанхайского на пекинский и с пекинского на русский!) пытаются дать мне необходимые разъяснения. Мои собеседники то и дело заглядывают в лежащие перед ними памятные записки, испещренные синими и красными иероглифами, — их основательно подготовили и вооружили аргументацией для беседы с гостем из СССР. И все же мы продвигаемся вперед очень медленно.

Я спрашиваю, легко ли было найти общий язык с капиталистами? Ян Хан-пин, худощавый, скуластый, переглядывается со степенным, очкастым Цай Цзу-сяном.

— Как сказать...

Я вспоминаю фотографию, висящую на выставке во Дворце культуры: работницы телами своими преграждают путь гоминдановскому броневику, врывающемуся на заводской двор... Это было здесь? Конечно, здесь. И всего лишь восемь лет назад — второго февраля 1948 года. Хозяева призвали войска для подавления забастовки. И Гу Шу-чжен — одна из нынешних заместителей директора — была в числе тех, кто останавливали этот броневик. Она работала с одиннадцати лет на фабрике и в партию вступила еще в подполье. Тогда погибли ее три подруги. Сотни работниц и рабочих были ранены. Четыреста человек подверглись аресту, семьсот были уволены... Рабочие пытались вести переговоры с хозяевами фабрики. Они просили немного риса и угля. Один из хозяев — Чжан Гун издевательски сказал: «Вы хотите риса? Рисовые поля находятся возле города Уси и еще не засеяны. Вы хотите угля? Уголь лежит под землей возле Нанкина, и его еще не добыли. До свиданья!»

А теперь капиталист Чжан Гун работает на этой же фабрике главным инженером, и Гуй Шу-чжен, отвечающая за производственный отдел, должна вместе с ним решать фабричные дела.

Дирекция фабрики состоит из представителей коммунистической партии и государства с одной стороны, и капиталистов — с другой. От партии и государства выступают Ян Чжу-эй, вчерашний армейский политработник; Гуй Шу-чжен — старая текстильщица; Цай Цзу-сян — техник, кончивший универстиет при Чан Кай-ши и работавший на фабрике с 1943 года. А капиталисты кто? У Чжун-и — сын одного из главных акционеров компании, бежавшего с чанкайшистами в Гонконг; уже известный нам Чжан Гун, работающий его заместителем Пан Сян-дэ и Чжун Чжен-гу — этот ведет финансовые и хозяйственные дела. И все они в прошлом жестокие эксплуататоры — на сей счет нет никаких иллюзий...

Вот так и выглядит это смешанное единое руководство фабрики № 9, столь непривычное и даже непонятное на взгляд человека, который еще не окунулся в здешнюю специфику.

Все началось с того, что когда в Шанхай пришла Народно-освободительная армия, ее командование предложило капиталистам немедленно пустить в ход свои заводы и фабрики. То было трудное время, приказ командования был вполне объясним: требовалось как можно быстрее обеспечить рабочих работой и заработком, как можно скорее возобновить производство. В таких условиях подобное решение вполне оправданно. Но не слишком ли затянулось это — поначалу, видимо, бывшее необходимым — сотрудничество с капиталистами?

Хозяева фабрик поначалу тревожились. Одни говорили: еще немного, и нам отрубят головы. Другие были настроены менее мрачно: они считали, что их посадят в тюрьму. Третьи разводили руками: никогда не догадаешься заранее, что придумают новые власти, — надо подождать и посмотреть, а пока что пусть крутятся станки и в кассу поступают деньги.

Но вот прошел год, прошел второй, прошел третий, — ничто не менялось. Дела у хозяев фабрики № 9 шли неплохо. В 1951 году они получили уже 660 тысяч юаней прибыли, год спустя прибыли поднялись до 3220 тысяч юаней. Хозяева воспряли духом. Больше того, они начали понемножку наглеть. Их уже не устраивал установленный властями порядок распределения доходов: им стало казаться, что власти ущемляют их права, требуя, чтобы часть прибылей шла на новое строительство, на ремонт оборудования, на уплату налогов и — подумать только! — на улучшение быта рабочих.

И капиталисты занялись хитрыми махинациями — они скрывали доходы, продавали хорошее сырье, полученное от государства, на черном рынке, а взамен его пускали в работу гнилье. Власти ответили на это «кампанией борьбы», оставив тем не менее и на этот раз капиталистов хозяевами своих предприятий.

Я слыхал об этой знаменитой «кампании борьбы», но мне захотелось наглядно представить себе, как происходили события — не в общем и целом, а на этой вот, отдельно взятой, фабрике. Поэтому я попросил своих собеседников подробно рассказать мне, как же шла борьба против «пяти зол».