26b5465a54f0fb67580165b5a7e11988

невидимым путям, поднимались из хаоса и, соприкасаясь, будто призраки проникали друг сквозь

друга. Но более всего на Вороньем Острове в высоком черном замке Талиане нравился сам Лорд

Гасхааль.

Гасхааль позволял ей любить себя и думать, что испытывает к ней схожие чувства. Он

никогда не говорил девушке о том, что давным-давно обменял все свои душевные слабости на

Силу, и перестал быть уязвимым, а ведь любовь – высшая в числе слабостей, к которым склонно

сердце, и наибольшая прореха в броне его.

Меж тем, на Вороний Остров прибыл Лорд Келесайн. Гасхааль принял его любезно и

предложил поужинать, но Келесайн сделал вид, будто бы не услышал этих любезностей.

– Где моя сестра? – Спросил он голосом в тысячу раз более холодным, чем поцелуй

Ледяной Королевы. – Предупреждаю, если ее здоровью или чести был нанесен хотя бы малейший

урон, ты горько пожалеешь о том, что родился на свет.

– Вряд ли я пожалею о чем-либо подобном, – ответствовал Гасхааль. – Ибо я никогда не

рождался, а появился на свет совершенно иным образом. Я принадлежу к тому же народу, что и

твой знакомый, Тарнааль, Ангел-Страж, и я жил в оболочке духа прежде, чем приобрел оболочку

из плоти. Однако по твоему лицу я вижу, что тебя сейчас не очень-то волнует история моего

происхождения, а потому предлагаю обсудить эту историю как-нибудь в другой раз.

Относительно же твоей сестры скажу лишь, что не чинил ей никаких обид и в мыслях не держал

как-либо препятствовать ей, буде она захочет покинуть мои владения, однако желания ее были

иными, и я не мог отказать ей в гостеприимстве. В истинности моих слов ты сможешь сей же час

убедиться сам, поскольку я не имею ни малейшего желания препятствовать вашему свиданию –

напротив, я желаю, чтобы ты как можно скорее удостоверился в ее благополучии и оставил свой

воинственный тон.

Келесайн увиделся с сестрой и имел с ней долгую беседу. Он уговаривал ее как можно

скорее покинуть замок Гасхааля и расписывал ужасы и жестокости, которые тот творил с людьми

и бессмертными, стоявшими у него на пути, или даже просто так, ради забавы, но Талиана не

верила ни одному его слову. Она требовала доказательств, а когда он предоставлял их, утверждала, что все они неубедительны. Она доподлинно знала о Гасхаале так мало, что заранее

отвергала любое обвинение в его адрес. Бесчинства, о которых повествовал ей Келесайн, казались

ей всего лишь нелепыми сказками.

– Какой во всем этом смысл? – Спрашивала она. – Для чего могущественному магу

описанным тобою образом поступать с теми, кто не сделал ему ничего дурного? Жестокость

происходит от невежества и страха, а чего бояться Обладающему Силой? Еще меньше можно

заподозрить Гасхааля в невежестве. Он, возможно, умнейший из людей и бессмертных, с

которыми я когда-либо беседовала, и очень тонкий знаток душ. Он так точно чувствует чужое

настроение, так полно умеет сопереживать, что мне кажется немыслимым, чтобы он захотел

причинить кому-нибудь боль – ведь ему самому будет больнее, чем его жертве. Брат мой, завистники оболгали его перед тобой, и он невиновен во всех преступлениях, которые ему

приписывают.

Тогда увидел Келесайн, что велика ее любовь, и ничем невозможно переубедить ее, да и

стоит ли переубеждать, и открывать глаза на горькую правду? И, покинув сестру, он снова

отыскал Гасхааля.

– Убедился ли ты, что я не солгал тебе? – С любезной улыбкой спросил его Повелитель

Ворон. – Нашел ли ты свою сестру пребывающей в счастии и радости, или же она – жертва, томящаяся в глубочайших подземельях моего замка, а я сам – главный палач ее?

– Будь верным последнее, – сказал Келесайн, – твой замок уже был бы превращен в

дымящиеся руины. Однако я вижу, что ты нашел ловкий способ уберечься от моего гнева.

– Но не от мести прочих могучих воителей, жаждущих покарать меня за смерть одного

глупого звездочета и еще за пару-тройку подобных нелепых историй, не так ли? Когда вы

назначали день осады моего замка? Тогда, когда более-менее постигните магию Эссенлера и

отхватите от стихий этого мира кусок пожирнее?

– Осады не будет, – тяжело сказал Келесайн. – В том даю тебе мое слово.

– Так же я желал бы, чтоб мне не чинили препятствий в исследованиях волшбы нового

мира.

– Не много ли ты просишь, Вороний Лорд?

– Не много, и я не прошу, а извещаю тебя о своих... интересах. Или, может быть, ты

желаешь единолично владеть магией Эссенлера? Но если это так, для чего ты привел туда столько

посторонних? А если не так, отчего ты не желаешь делиться силой с будущим своим

родственником?

– Хорошо, – сказал Повелитель Молний. – Я принимаю твои условия. Мои же условия

таковы: Талиана должна быть счастлива. Посмей только разочаровать ее, предать ее любовь, как-