2666

Тем вечером за Кесслером заехали в гостиницу — он был приглашен на званый ужин, который давал мэр города. За столом присутствовали прокурор штата Сонора, зампрокурора, два судебных полицейских, некий доктор Эмилио Гарибай, начальник судмедэкспертного департамента и профессор, читающий патологическую анатомию и судебную медицину в Университете Санта-Тереса, консул Соединенных Штатов мистер Абрахам Митчелл, которого все звали Конаном, предприниматели Конрадо Падилья и Рене Альварадо и ректор университета дон Пабло Негрете — все с женами, а те, у кого не было жены, одни, причем холостяки в основном траурно-мрачные и немногословные (впрочем, даже среди них кто-то был доволен своим уделом, постоянно смеялся и рассказывал анекдоты), а еще присутствовали такие, что были женаты, но приглашены без супруги. За едой говорили не о преступлениях, а о делах (экономическая ситуация в этой приграничной полосе хорошая и может еще улучшиться) и о фильмах, в особенности о тех, где Кесслер работал консультантом. После кофе и исчезновения — практически мгновенного — дам, которых предварительно проинструктировали супруги, мужчины собрались в библиотеке (та больше походила на охотничий зал роскошного ранчо) и затронули наконец — поначалу с излишней осторожностью — главную тему. К вящему удивлению некоторых, Кесслер отвечал вопросом на вопрос. Причем задавал он эти вопросы не тем людям. Например, он спросил Конана Митчелла, что тот, как американский гражданин, считает, происходит в Санта-Тереса. Те, кто владел английским, перевели. Некоторым показалось не очень хорошим тоном начинать расспросы с американца. И к тому же, спросить его, апеллируя к американскому гражданству. Конан Митчелл ответил, что у него пока нет однозначного мнения по этому вопросу. Кесслер тут же задал этот вопрос ректору Пабло Негрете. Тот пожал плечами, неуверенно улыбнулся и сказал, что он больше в культуре понимает, а потом кашлянул и замолчал. Далее Кесслер захотел услышать мнение по вопросу от доктора Гарибая. Вы хотите, чтобы я ответил как житель Санта-Тереса или как судмедэксперт? — спросил в свою очередь Гарибай. Как обычный гражданин, ответил Кесслер. Судмедэксперту трудно быть обычным гражданином, сказал Гарибай, слишком много трупов за день. Упоминание трупов поумерило энтузиазм собравшихся за столом. Прокурор штата Сонора вручил Кесслеру досье. Один из судейских сказал, что да, он думает, серийный убийца есть, но он уже в тюрьме. Зампрокурора рассказал Кесслеру про Хааса и банду «бизонов». Другой судейский спросил, что Кесслер думает по поводу убийц-имитаторов. Кесслер его не понял, и Конан Митчелл шепнул — копикэт. Ректор университета предложил ему провести несколько занятий. Мэр снова сообщил, как он рад его видеть здесь, в городе. Когда Кесслер вернулся в гостиницу на одной из машин мэрии, то подумал, что на самом деле это очень милые и гостеприимные люди, прямо такие, как он себе представлял мексиканцев. Ночью, устав после дня, он видел во сне кратер и человека, который ходил вокруг него. Этот человек, наверное, я, сказал он себе во сне, но не придал этому никакого значения, и образ из сна испарился.

Убивать начал Антонио Урибе, сказал Хаас. Даниэль его сопровождал и помогал избавляться от трупов. Но мало-помалу Даниэль тоже втянулся, хотя это и неправильное слово, сказал Хаас. А какое тогда правильное? — спросили журналисты. Я бы сказал, но тут женщины сидят, отозвался Хаас. Журналисты рассмеялись. Репортерша из «Независимой газеты Финикса» сказала, что ради нее не надо тут ломаться. Чуй Пиментель сфотографировал адвоката. Красивая, на свой манер, женщина, подумал фотограф: хорошо держится, высокая, гордая — что заставляет такую женщину целыми днями болтаться по судам и навещать клиентов в тюрьме? Скажи им, Клаус, сказала адвокат. Хаас посмотрел в потолок. Правильное слово — он разогрелся. Разогрелся? — удивились журналисты. Даниэль Урибе, наблюдая за тем, что делал его кузен, разогрелся, и некоторое время спустя начал насиловать и убивать. Ничего себе, воскликнула журналистка из «Независимой Финикса».