21 интервью

Неизвестный: Это было очень давно, в 56-м, в 57-м, что ли, когда была венгерская революция. Я работал на заводе рабочим, был в отчаянии, на грани самоубийства, пил очень много и вообще не понимал, зачем я работаю. Мне ночью приснился этот проект и как бы осветил мою жизнь, не было никакой надежды выставиться, без сверхцели не было сил работать. Железную клетку-цель себе создал Достоевский, при всей своей как бы спонтанности – у него единый поток. Храм. Вот поэтому эти художники мне близки. Кстати, для Микеланджело это сделал Папа, Творец раздражился на Пия, который его заставил писать Сикстинскую капеллу, потому что тот его обуздал. У него не хватало дисциплины, Микеланджело никогда не стал бы Микеланджело в нашем понимании, если бы ему не помог дисциплинированный и умный Поп. У него не хватило бы такой воли, как у Данте, создать себе железную структуру. Так вот Пий для него создал эту железную клетку, в которой этот гениальный зверь прыгал, проклиная Тюремщика, но благодаря ему он не распался на миллионы кусков, на миллионы незаконченных вариаций.

Минчин: Эрнст, кто-нибудь вам еще так же близок, как Данте и Достоевский, из творцов прошлого?

Неизвестный: В действительности мне очень нравятся художники эзотерических эпох, как, например, египетское искусство, греческое, мексиканское, – я вижу в них больше подобий, чем отличий. Я, знаете, не очень люблю вульгарное аналитическое мышление, мне больше нравится сравнение: чем мексиканское искусство больше похоже на египетское, нежели чем оно разнится. Потому что аналитическая школа ищет различия; мне кажется, что настало время искать подобия.

Если бы мне задали вопрос: наступает конец земли, какое искусство я бы выбрал и сохранил как весть в будущее о нас инопланетянам? Я бы ответил, что не все искусство, а то искусство, в котором часть манифестирует целое. Если мы, скажем, возьмем античный торс или египетский торс, то только по одной части мы можем определить целое, мы можем как палеонтологи восстановить ритм целого, так как в каждой части заложен генетически архетип цивилизации – это и есть отличие от великой культуры рептильной. Общий ритм во всем. Малое содержит большое так же, как большое малое.

Начиная с эпохи Возрождения, целостное искусство, храмовое искусство, культовое, цельное искусство начинает распадаться: оно распалось на скульптуру, архитектуру, живопись, потом графику, а потом графика стала распадаться на различные виды графики, живопись начала распадаться на разные виды живописи. В то время как древние воспринимали различные виды искусства как целое. Бароккальная живопись и бароккальная музыка были едины. Бах – эти грандиозные холсты, церковное пространство – были едины. Так же как православная икона и русское одноголосие или трехголосие, или хоральное пение, они страшно близки. Так что весточку инопланетянам можно послать египетскую руку, нос или торс, и они смогут восстановить элементы. Но трудно послать какого-то отдельного временного художника. Я стремлюсь вот к такому единству.

Это огромная претензия, но я стремлюсь.

Минчин: В чем заключается монументализм Неизвестного?

Неизвестный: Я хочу сказать, что не все большое монументально. Монументализм есть форма мышления, она не обязательно выражается в большой массе, она может выражаться и в небольших работах. Для меня монументальность в принципе является природным состоянием. Потому что, когда я делаю даже маленькую вещь, я ее представляю на фоне небес, или города, в масштабе.