21 интервью

Наврозов: Вред есть, притом огромный. Я хотел напечатать в американском журнале «Искупление» Фридриха Горенштейна. В этой повести Горенштейн – «из школы Чехова». Как есть Леонардо да Винчи, а есть – портрет Бьянки Сфорца, например – «из школы Леонардо». Но я не вижу в мировой литературе не только Чехова, но и никого «из школы Чехова». Горенштейн овладел чеховской полифонией и, скажем, «Один день Ивана Денисовича» по сравнению с «Искуплением» – это как игра на дудочке по сравнению с симфонической музыкой. Журнал передал повесть своему «эксперту» – эмигрантке неизвестно какой эмиграции с американским дипломом доктора философии. Она Горенштейна отвергла. Почему? «Если бы вы смогли дать нам что-нибудь Солженицына – ну, хоть что-нибудь, какие-нибудь остатки, черновики, неиспользованные варианты».

Дело не в том, какой крупицей литературного таланта некогда обладал Солженицын. Дело в том, что эта крупица была раздута в массовый психоз, вроде советского массового психоза по случаю пуска метро в тридцатых годах или полета спутника в пятидесятых. Теперь сенсация прошла, а с ней и «слава». Когда он давал интервью осенью 1987 г. западногерманскому журналу, то ни одна американская газета о нем даже не обмолвилась. Но в течение доброго десятилетия массовый психоз под названием «Солженицын» давил всю русскую культуру в эмиграции, а литературу и подавно.

Минчин: О Солженицыне. Вы считаете, что он антисемит?

Наврозов: В журнале «Мидстрим» за июнь-июль 1985 года появилась моя рецензия на новый вариант книги «Август 1914 года», вышедший на русском языке в 1983 году. Моя подробная рецензия – статья называлась: «Мировая история по Солженицыну: „Август 1914 года“ как новые „Протоколы Сионских мудрецов“».

Редактор издательства, выпускавшего книгу Солженицына на английском языке в том же 1985 году, позвонил редактору журнала «Мидстрим», чтобы выразить крайнее негодование по поводу моей рецензии. Но книга Солженицына на английском языке либо не была издана, поскольку издательство испугалось издать новые «Протоколы Сионских мудрецов», либо выход книги прошел не замеченным в силу общего забвения Солженицына уже в 1985 году.

Вокруг моей рецензии начался «грибной переполох», в котором приняла участие даже газета «Нью-Йорк Таймс» – на стороне Солженицына. Посему в январе 1986 года в том же журнале «Мидстрим» появилась моя статья «Солженицын – жертва Сталина». Тут я прошелся по всей биографии Солженицына, начиная с его некогда «беззаветной преданности делу Ленина-Сталина» и утверждая, что и жестоко наказанный раб усваивает часто психику своего хозяина, и то, что Сталин оказался рабовладельцем, а Солженицын жестоко наказанным рабом, – историческая случайность. В частности, антисемитизм Солженицына-раба сродни антисемитизму Сталина-рабовладельца.

Наконец, Алексис Климофф из семьи второй или первой эмиграции, профессор, «ведущий специалист по Солженицыну», выступил в «Мидстриме» за июнь-июль 1986 года со статьей, где он опровергал мои обвинения на основании исторических источников, которыми пользовался Солженицын. По его мнению, эти источники рисуют евреев именно такими, какими изображает их Солженицын: змееподобными бесами-гадинами, погубившими Российскую империю, а теперь губящими весь христианский мир. Я дал столь же подробный ответ, указав, что исторические источники, которыми пользовался Солженицын, отнюдь не указывают на дьявольски-змеиную суть евреев. Действуя с бесцеремонностью «Правды» перед смертью Сталина, Солженицын лишь надергал из этих источников то, что подтверждает его миф, извратил для этого все что можно, и отбросил все, что его миф опровергает.

Впрочем, хватит бить лежачего. А Солженицын уже лежачий – «никто», и последней, единственной связанной с ним сенсацией может быть лишь его возвращение в рабство, где он встанет по правую руку от Лигачева, как Сахаров стоит по левую от Горбачева.

Минчин: Ваше отношение к вручению Нобелевской премии Бродскому, всего лишь второму поэту в истории русской литературы? И он создан «газетной сенсацией»?