2028

Они не явились ни через час, ни через два, ни через сутки. Всё это время, медленно тянувшееся, плотное, вязкое, мы находились в состоянии повышенной боеготовности. Никто из нас, дозорных, не спал, да и похоже, все остальные в университете не смыкали глаз. Не могли просто сделать этого, опасность не позволяла. Хоть твари больше не вылезали на свет, но из мглы мы ощущали их постоянное наблюдение. Притаившись там, они следили за нами, выжидали, видимо, взвешивая все риски перед тем, как ринуться в атаку снова. Ощущение их присутствия не отпускало нас, оно нависло над нами, цепко держась за сознание, и мы не выпускали оружие из рук ни на секунду. Когда была пересменка, и дозорные уходили, чтобы хоть немного отдохнуть и перекусить, на их место приходили другие. Многие из новых не стояли в дежурстве ни разу и не держали в руках оружие. Это дело было для них непривычным, и с автоматами и винтовками наперевес они со стороны выглядели неуклюже.

Это было не их делом. Их делом было выращивание грибов и растений на плантациях, готовка в столовой, починка приборов. Попадая в чужую для себя среду, человек с большей вероятность начинает теряться, когда вокруг него меняется привычный уклад вещей, а зона комфорта остаётся где-то позади. Те, кого поставили на стену следить за горизонтом, выглядели потерянными, чувствующими себя не в своей тарелке. Но по другому было нельзя, сейчас каждый человек становился частью большого, общего дела – обороны. Нашей обороны.

Мы прождали сутки, и когда стало ясно, что твари отползли окончательно, не угрожая нам сиюминутно новой атакой, было принято выйти наружу и расчистить территорию возле центрального входа. Виктор Петрович вместе с Андреем Скворцовым и дюжиной поисковиков занялись этим делом. Половина из отряда занималась расчисткой, другая половина следила за периметром. Всё было организовано согласно инструкциям, которую никто не смел нарушить.

Я стоял на стене всё это время, лишь в определённые моменты уходя внутрь, чтобы немного отдохнуть. Во мне образовалась вереница различных чувств, среди которых чувство опасности было главенствующим. Я не мог себе позволить уйти, даже просто, чтобы поесть. Хоть голод и терзал меня, но он отступал на второй план. Целые сутки я провёл в дозоре, как и большинство здесь, внимательно следя за стеной тумана, что тёк поодаль от наших стен. Странно, хоть факелов было достаточно, чтобы осветить пространство, но туман каким-то странным образом отползал довольно далеко от нас, будто боясь не огня, а самого нашего университета – стен этой настоящей крепости, гарнизон которой до сих пор продолжает держать оборону, не сдаваясь. До последней капли крови.

Воздух завлёк удушливый запах, сладковатый. Запах гниющей плоти. Убитые твари, распластавшиеся в огромном количестве у наших стен, начали постепенно гнить, и вонь от них врезалась в ноздри даже сквозь респиратор. Я не знаю, куда поисковики уносили тела, их было слишком много, но я уверен, что запах этот не развеется, а будет здесь висеть теперь всегда. Как напоминание нам о том, что нужно держать ухо востро и не терять бдительность. Или как ещё одно препятствие помимо непроглядной мглы. Видимо, сама изменившаяся, изуродованная природа решила испытать нас на прочность. И я не знаю, какие ещё сюрпризы она преподнесёт, когда ей станет скучно играть с нами и она решит окончательно нас уничтожить.

Поисковики возились снизу целый день, и только когда сумерки опустились на эту мёртвую землю, последнее тело твари было унесено в никуда и там же брошено. Виктор Петрович вернулся с отрядом внутрь, и мы плотно запечатали центральные двери, свалив рядом с ними ещё и мешки с песком и землёй вперемешку. После этого нам была дана команда «Вольно», и мы могли уже отдохнуть как следует.

В столовой было темно и пусто, хотя сейчас по расписанию для большей части здешнего населения был ужин. Я сидел за столом у стены возле окна, впереди стояли пустые столы, такие же находились и сзади. В просторном помещении кроме меня по другую сторону сидели ещё две группы, за разными столами, поодаль друг от друга. Висела тишина, и были слышны только скребущийся звук вилок о дно тарелок да редкие тихие голоса, перебрасываемые в двух-трёх словах. Студенты угрюмо ели, притиснувшись друг к другу поближе, но как бы группами, своими. Каждый был погружён в себя, их физиономии были погружены в тень, глаза - в свои тарелки. Никто не поднимал головы, не осматривался, будто бы каждый считал, что он здесь один. После произошедшего что-то переменилось здесь, в каждом из нас. Долгое время жили мы словно в другом мире, позабыв о реальности, погружённые в свои заботы. Но реальность подползала всё ближе, и в определённый момент обрушилась на нас, как огромная лавина океана.