200 дней до приказа

оглох. Запрос из штаба пришѐл. Требуют характеристику на тебя. Так

что давай, сочиняй – и мне на подпись, – снова закопавшись в бумаги,

Зубов понадеялся, что, когда он поднимет голову, Смалькова уже не

будет в кабинете… Звуки, издаваемые старлеем, не дали Зубову даже

пофантазировать.

– Как? Я? Сам на себя?.

– А кто? – Более догадливый офицер уже догадался бы, что

майор писать характеристику не будет. – Можешь, конечно, Пушкина

попросить, чтобы в стихах, только он вряд ли – у него сейчас заказов!

Только пиши, Смальков, правду – всѐ как есть. Что, мол, пьѐшь,

насилуешь, грабишь, про судимости не забудь… – Медленно

зеленеющий Смальков никак не мог вспомнить свою судимость. – Да

что ты, как маленький, старший лейтенант, никогда, что ли,

характеристики не писал?

– На себя – нет. Это как-то нечестно, – признался Смальков.

– А честно КМСу по боксу нападать на беззащитного постового?

Всѐ! Кыш! Иди и больше не греши… то есть не мешай…

Сегодня Папазогло было можно. В смысле то самое «можно»,

которое резко отличается от уставного «разрешите» и сводится к

«Машке, которую можно за ляжку». Машка эта есть не женщина, а

приспособление для натирки полов, чем Папазогло и занимался,

пытаясь довести этот процесс до совершенства. Только этим

стремлением можно объяснить тот факт, что приближение Бабушкина и

Нелипы прошло для молодого бойца незамеченным.

– Это ты, Папазогло? – сделал попытку оторвать бойца от наряда

Бабушкин. – Это правда, что ты из Вологды?

– Правда… а что? – выдавил из себя Папазогло, пытаясь не

сбиться со взятого ритма.

– Земляк, получается? – оторвав только что обретѐнного земляка

от «Машки», Бабушкин мощно пожал Папазогло руку. Нелипа, будучи, в

27

свою очередь, земляком Бабушкина, пожал руку молодому бойцу ещѐ

более мощно.

– Земеля, кидай «Машку», айда потрещим! – Просто так «Машку»

отдавать Папазогло был явно не намерен.

– Не-не, мне сержант приказал работать, – с этими словами

Папазогло предпринял последнюю попытку отшлифовать очередной

кусок пола. Попытка получилась неудачной: натирать пол, сидя на

кровати в пяти метрах от «Машки», практически невозможно, а именно

эту позу неожиданно для себя принял боец с помощью двух своих

земляков.

– Земеля, ты чѐ, с дуба рухнул? – поинтересовался Бабушкин. –

Слушай и запоминай: ты вообще теперь работать не будешь! Иди-ка

сюда, дай на кусочек родины полюбоваться!

Кусочек родины попался упорный.

– Извините, но сержант сказал, чтоб через полчаса блестело…

– Раз сержант сказал – будет блестеть, – утешил трепыхающегося

Папазогло Нелипа.

– Боец, взял «Машку» – и вперѐд! – очумевший Лавров, не

ожидавший такой наглости от сослуживцев, смог только выдавить

вечное:

– А чего я?

Какая связь между «Машкой» и загадочным вопросом Нелипы:

«А ты что, тоже из Вологды?» – Лавров не знал. Убедила Лаврова

другая, куда более понятная в восприятии фраза:

– Ты чѐ, офигел? Или тебе в рупор въехать?!

Шлифовка силами бойца Лаврова была продолжена, а земляки,

решив, что негоже койки мять, отправились в чепок – обретение зѐмы

надо было отметить.

Вообще в чепке обычно едят. Довольно часто покупают еду. И

только некоторые исключительные личности пишут. Смальков

28

продолжал писать даже тогда, когда поднос с едой, удерживаемый

руками Эвелины, был поставлен перед ним на стол.

Нет ничего, что может растрогать сильнее женское сердце, чем

любимый мужчина, не замечающий пищу.

– Ничего, мы ещѐ повоюем, найдѐм свидетелей! – Эвелина была

готова на всѐ, лишь бы путь к сердцу Смалькова по-прежнему проходил

через его желудок – Докажем, что он первый драку начал!

– Так я же первый начал, – робко попытался возразить Смальков.

– А я и говорю – мы найдѐм свидетелей, мы ещѐ им покажем!

Маньякам этим!

– Каким маньякам? – Капитана Потапова Смальков помнил, а вот

маньяков не помнил, о встрече в участке Эвелина предпочла умолчать.

Мало ли на что пошѐл бы ротный, дабы защитить чуть было не

поруганную честь своей девушки.

– Неважно, кончай свою писанину, поешь…

–

Сейчас,

надо

характеристику

закончить,

последнее

предложение – на меня в штабе запросили. – Ручка Смалькова с

удвоенной скоростью продолжила своѐ движение по листу.

– В штабе? – Эвелине штаб представлялся местом возвышенным и

незапятнанным. Такими же должны были быть и характеристики,

отсылаемые туда. Характеристика Смалькова, им же самим

подготовленная, как-то не вязалась с тем светлым образом, который, по

еѐ мнению, должен был быть навязан штабному начальству.

– Это чѐ? Это ты называешь характеристикой? Да с такой

характеристикой в тюрьму не примут… Ты давай, пока ешь, а я

подправлю…

Пока Смальков работал челюстями, Эвелина взялась за перо.

Даже после еѐ обработки чего-то в этой характеристике не хватало.

То ли двух больших белоснежных крыльев, торчащих за спиной