1917: Марш Империи

Пока его бойцы вязали руки ошалевшим и оглушенным уцелевшим казакам, Фадеев подошел к лежащему на земле «Старшому». Тот был мертв, поскольку одна из попавших в него пуль пробила навылет его глупую голову.

Поглядев в лицо убитому, штабс-капитан сказал лишь два слова:

— Подох пес.

И обернувшись, увидел бьющуюся в агонии чью-то лошадь.

Еще один выстрел огласил округу, растворившись в множестве других. Судя по канонаде внизу, штурм паровозного депо продолжался и им пора было возвращаться, ведь с их места ничего, кроме водонапорной башни видно не было.

Глава 6. Братва и Гримм

ТЕРРИТОРИЯ, ВРЕМЕННО ОККУПИРОВАННАЯ ГЕРМАНИЕЙ. КУРЛЯНДИЯ. БРОНЕДРЕЗИНА «СТРЕЛА-5. БАЛТИЕЦ». 25 сентября (8 октября) 1917 года. Утро.

Обе пулеметные башни были повернуты в сторону приближающегося холма, изрытого многочисленными воронками и изобиловавшего поваленными деревьями. На первый взгляд, никакого движения там не наблюдалось, но, как говорится, береженного Бог бережет.

Остановившись в сотне шагов от подножья холма, бронедрезина несколько минут стояла неподвижно, а сидевший на броне десант, из состава Отдельного Балтийского батальона морской пехоты, поспрыгивал на землю, и, либо укрывшись за насыпью полотна, либо прикрываясь броней корпуса, внимательно всматривался в исковерканные обстрелом заросли, готовый в любой момент открыть огонь.

В сотне шагов позади «Балтийца» остановился его «систершип» — «Стрела-6. Кронштадтец», точно так же направив оба свои пулемета на скрытую в мешанине бывшую германскую позицию. Но бывшую ли? Ведь достаточно одного уцелевшего пулемета и пары не совсем мертвых немцев, как «бывшая позиция» вновь вернется в разряд действующих, и не факт, что в этом случае удастся обойтись без артиллерии бронепоезда.

Получив приказ командира бронедрезины мичмана Прохорова, отделение десанта оставило «Кронштадтец» и перебежками приблизилось к «Балтийцу», соединившись в один отряд.

Лейтенант Гримм, высунув голову в верхний люк, внимательно изучал в бинокль вершину холма, но, не заметив ничего подозрительного, дал команду на выдвижение десанта.

И вот уже два десятка фигур, прикрывая друг друга, перебежками устремились к вершине. Впереди виднелись все приметы артиллерийского обстрела, который застал врасплох находившихся на этой позиции. Воронки, мешанина бревен, развороченные кучи земли, разбросанные по округе. Две пулеметные точки были накрыты прямым попаданием и превратились в ту привычную каждому фронтовику картину, в которой ужасно все, но уже ничто не трогает душу — трупы, трупы, трупы. В разных позах и в разной целости, а то и просто куски того, что еще совсем недавно было живыми людьми.

Боцман Иван Боров, легко перепрыгнув лежащее на пути тело, остановился и привычно оглядел округу, оценивая результаты работы комендоров бронепоезда и выискивая приметы нанесенного ущерба. Две уничтоженные пулеметные точки были, что называется, налицо. Еще несколько тел валялось поодаль от этого места. Еще две пулеметные точки пострадали не так сильно, но ни живых, не раненых видно не было.

— Господин боцман!

Боров обернулся:

— Говори.

Унтер Ивашко козырнул.

— Обнаружен еще один пулемет, видимо вышел из строя при обстреле. И еще несколько тел.

— Посчитать тела и искать четвертый пулемет. И помнить о том, что он может начать стрелять по нам из-за любого дерева!

Ивашко козырнул, а боцман распорядился другому матросу:

— Лошкарев, пулей к лейтенанту, и доложи его благородию о том, что германские позиции мы заняли, три пулемета уничтожены, четвертый пока не нашли. Идет подсчет убитых немцев!

— Слушаюсь, господин боцман!

Еще пять минут поисков не привели к какому-либо результату, кроме примерного (с учетом частей тел) подсчетов погибших. Итого вышло что-то в районе двадцати. Где еще восемь и пулемет? Предпочли покинуть позиции и унести с собой раненых? Или же где-то тут прячутся с пулеметом и ждут момента открыть огонь? Пока не будет доказано обратное, следует исходить именно из последнего предположения.

И куда делся этот болван Лошкарев? Его только за смертью посылать!

Однако, вместо Лошкарева, точнее вместе с ним, на позициях появился лично лейтенант Гримм.

— Как обстановка?

— Ведем зачистку, ваше благородие!

Гримм наклонился к лежащему у ног боцмана убитому немцу, судя по погонам фельдфебелю, и внимательно изучил характер ран.

— Смотри-ка, Иван, а ведь этого свои добили, видишь две огнестрельные раны помимо осколочных ранений. Значит, либо слишком тяжелораненый был, либо не могли на себе нести. Возможно, у них много раненых. Но пулемет забрали с собой.

— Может и так, ваше благородие. А может, сидят где-то сейчас с ним и нас дожидаются.

— Этого тоже нельзя исключать. Равно как и того, что пулемет где-то просто припрятали, а сами уходили налегке.

Быстро подошел унтер Ивашко, и, козырнув, доложился: