1917: Марш Империи

Анатолий с трудом подавил в себе желание крикнуть что-то Баринову, но это было глупым порывом, поскольку ничем он помочь не сможет, лишь помешает им. Еще раз хлопнул миномет и мина вновь ушла в небо, в ответ вновь грохнул взрыв, пробив внешнюю стену сарая.

В этот момент из-за угла на открытое пространство вылетел русский пулеметный броневик «Джеффери — Поплавко» с лихой надписью: «Иван Горыныч» и устремился к германским позициям, паля из обоих своих пулеметов системы «Максима». Пользуясь тем, что с расстояния более полусотни метров вражеские пули не пробивали броню, машина активно маневрировала, стреляя то одним пулеметом, то другим, стараясь достать именно орудийный расчет.

— Молодец, Голиков!

Подполковник прекрасно понял задумку прапорщика, который вызывал огонь на себя, стараясь отвлечь немецких пушкарей от главной цели, и давая возможность Баринову отправить по противнику еще несколько мин.

Вся беда была в том, что других броневиков у Емца не было, а БТР-1 не годились для подобного, прикрывая экипаж лишь относительно невысокими бронебортами. Во всяком случае, стрелять из пулемета во время встречного боя крайне не рекомендовалось, поскольку было сие чистым самоубийством.

Немцы клюнули и ствол пушки двинулся в сторону броневика. Выстрел. Еще выстрел. Но попасть в маневрирующую цель было непросто. Более того, верткий броневик стал центром притяжения практически для всего вражеского огня, и пули звонко барабанили по металлу его брони, то и дело высекая искры и отскакивая словно горох от стены.

Еще один взрыв минометной мины в расположении противника. Еще один.

И тут броневик словно вспух изнутри огненным шаром и запылал, замерев посреди площади.

Емец ударил кулаком по стене и простонал:

— Голиков!!! Эх, Голиков, что ж ты так…

И мгновением позже русская мина накрыла немецких артиллеристов, заставив орудие замолчать.

* * *

ВЕЛИКОБРИТАНИЯ. СОЛСБЕРИ. МЕБЛИРОВАННЫЕ КОМАНТЫ МИССИС О’ХАРА. 7 октября 1917 года.

— Какие новости, миссис О’Хара?

Пока Оскар намазывал хлеб маслом, хозяйка, вся красная вот негодования, вывалила целый ворох новостей:

— Представляете, мистер О’Коннор…

— Оскар.

— Благодарю вас, Оскар. Только представьте себе, пошла я утром в мясную лавку к Смиту, а там собрались эти несносные миссис Джонсон и миссис Кент, и представляете, что они мне заявили?!! Что, мол, это мы, ирландцы, во всем виноваты, что это мы убили короля Джорджа, из-за нас благословенную, как они выразились, Англию, гори она трижды огнем, бомбят германские аэропланы! И что надо всех ирландцев изгнать из Британии или посадить в тюрьму! Представляете какой ужас?!!

— Ужас.

Оскар кивнул, соглашаясь с такой оценкой ситуации. Но миссис О’Хара, переполненную праведным гневом, было трудно остановить:

— Но нас-то за что? Разве мы с вами взрывали ту бомбу в Лондоне?!!

— Совершенно с вами согласен, миссис О’Хара. Совершенно согласен.

Он искренне закивал, невольно вспомнив этот чудный момент, когда вчера так славно рвануло на углу Стрэнда и Савой-стрит.

— Представляете, Оскар, они же не сами это придумали, это же в газетах пишут!

Хозяйка меблированных комнат ткнула пальцем в газету, которую Оскар так и не успел прочитать.

— Об этом заявляет их проклятый Скотланд-Ярд видите ли! Мол, все говорит о том, что следы ведут к ирландским организациям Америки!

Оскар удивленно поднял брови:

— Вот как? Интересно, а как они это установили?

Та всплеснула руками:

— Ну, откуда я знаю, Оскар, подумайте сами, откуда мне это может быть известно?

— Это был риторический вопрос, миссис О’Хара. Я спросил сам у себя. Благодарю вас, было вкусно. К сожалению, я должен вас покинуть, хочу прогуляться в Олд-Таун и зайти в Собор Девы Марии.

Миссис О’Хара обеспокоенно подняла брови.

— Будьте осторожны, Оскар. На улицах полно бобби, особенно в центре. Полиция Солсбери ищет шпионов.

Постоялец позволил себе улыбку.

— Ну, какой из меня шпион, миссис О’Хара?

Но хозяйка отрезала:

— Бобби достаточно того, что вы ирландец. Вполне достаточно, поверьте.

* * *

ТЕРРИТОРИЯ, ВРЕМЕННО ОККУПИРОВАННАЯ ГЕРМАНИЕЙ. КУРЛЯНДИЯ. СТАНЦИЯ ТУККУМ-2. 25 сентября (8 октября) 1917 года. Утро.

Бой стих сам собой и лишь чадила жирным черным дымом догорающая бронемашина посреди площади. Обстрел минами Емец приказал прекратить, не желая наносить лишний ущерб депо и станционному хозяйству, да и мин осталось совсем мало, а когда прибудет их эшелон с боезапасом — это вообще отдельный вопрос, поскольку с ним прибудут и репортеры.

В любом случае, нечего было и думать о том, чтобы тащить этих писак в Туккум, пока тут идут бои, да и со Шкуро еще надо разобраться по-свойски, без прессы. Так что мины надо беречь.

Пулеметы и винтовки с обеих сторон тоже затихли, и как это часто бывает во время боя, установилась вдруг над полем битвы та зыбкая тишина, которая в любой момент вновь могла взорваться яростью схватки и жаром огня.