147a99be93f9f55f04d94d23ae2a5dc1

  В общем, я действительно не знал, куда себя девать. Прежде я ходил в гимнастический зал потренироваться пару часиков, увеличить силу торса, а потом практиковался в игре по восемь часов или даже больше, независимо от того, идет всё хорошо или возникли проблемы, и вдруг появилась эта огромная дыра посреди дня. Я продолжал ходить в гимнастический зал, просто чтобы было чем заняться, но всё остальное время делать мне было нечего. Потом вдруг в голову пришла идея. Я подумал: 'Знаю, что буду делать. Я буду читать книгу'.

  Когда я учился в школе, доводил учителей до белого каления, потому что никогда не делал домашние задания, а потом Динозавр воздевал руки в ужасе, потому что я никогда не читал Расина и Бальзака, ничего подобного не читал, так что он завел манеру говорить о музыканте как о 'homme cultive', а я ему отвечал: 'Если вы захотите, чтобы я сочинил оперу на основе 'Федры' М. Расина, я с удовольствием изучу данное произведение, в противном случае у меня нет ни малейшего желания читать эту, несомненно, превосходную пьесу'. Мои слова приводили Динозавра в бешенство. Он делал замечения насчет 'oeuvre seminale de la litterature francaise', честно говоря, забавно было смотреть, как он кипит, ладно, в его словах была доля правды, но дело в том, что я просто был не в состоянии прочесть больше страницы - нет, предложения - чтобы в моем мозгу не возникла тут же музыкальная фраза. Я честно попытался однажды прочесть 'Федру', дочитал до 'Depuis plus de six mois eloigne de mon pere, j'ignore le destin d'une tete si chere', а потом вспомнил этот струнный квинтет Моцарта, который слышал накануне, через полчаса музыка умолкла, а я всё еще смотрел на фразу 'Depuis plus de six mois eloigne de mon pere, j'ignore le destin d'une tete si chere'. Такое происходило каждый раз, когда я пытался что-то прочесть, но теперь в моем мозгу никакой музыки не было.

  Ладно, у меня осталось много книг со школы, первым делом я решил прочесть 'Федру' Расина, посмотрел на свою школьную книжную полку и увидел греческий текст Фукидида, который, как и все свои книги, бросил, прочитав две страницы. В моей голове по-прежнему было тихо, так что я начал читать, там было предисловие Раймона Левека, наверное, вы знаете, у этого автора было два способа письма: один - понятный, другой - варварский и едва придерживающийся правил грамматики. Там есть раздел Книги Третьей о гражданской войне на Керкире, оказывается, он весьма знаменит, хотя я никогда о нем не слышал, там речь о том, как все слова меняются, когда люди совершают что-то чудовищное, а потом дают плохому поступку доброе наименование, и, пытаясь это выразить, автор пишет на очень изврашенном греческом.

  Я подумал: 'Звучит интересно, надо посмотреть'. Но, знаете, выглядело очень странно, на противоположной странице - перевод на цивилизованный грамматически правильный французский. Видно, что они тут хотели сказать. Но в греческом большая часть текста непонятна, вам приходится прилагать усилия, чтобы придать словам какой-то смысл, потому что в словах нагромождается скопление смыслов или столь многое остается за рамками, или просто слова едва касаются своего словарного значения, едва касаются своего грамматического смысла. Я подумал, что этот автор попытался позволить невыразимому как-то повлиять на язык, а потом М. Левек снова его очистил. Я посмотрел на это исполненное вежливости маленькое предложение и расплакался, сидя на кровати...

  

  

  - Но все-таки 'Похоронный марш на смерть попугая'.

  - Нет, вовсе нет, это точно.

  - Но многие.

  - Точно.

  - Но конечно.

  - Напротив.

  

  

  На протяжении следующих тридцати лет Морханге являлся наиболее прославленным пианистом в мире.

  В 1975-м он переехал в Японию, и, так совпало, купил дом на том самом острове и в том самом городе, где жила мадемуазель Мацумото.

  - Почему Япония?

  - Я долгое время был очарован Японией - гравюры Утамаро, Хокусаи и Хиросиге, эти очаровательные маленькие стихотворения, хокку, это - искусство вычитания, искусство страха перед внешним миром, но на самом деле оно не столь питает ужас перед внешним миром, сколь избегает искусственности, а западное искусство по контрасту создает впечатление насыщенности искренностью...

  Отмечалось, что его наивысшие триумфы связаны с Рахманиновым, Чайковским...

  - Да, так и есть, именно этим меня поразило японское искусство. В молодости я испытывал лишь презрение к Динозавру, старику, который, прежде всего, ничего не смыслил в произведениях, которые якобы учил играть, ему льстила почтительность, с которой к нему относилась мадемуазель Мацумото, почтительность, которую с такой готовностью выражала ему японка, к тому же - юная девушка. Тогда я не понимал, что в ее исполнении есть что-то подлинное...