100 лет без любви

Лицо горело от снега, и, слава богу, это было единственное неудобство, вроде я больше не ушиблась. Захар помог мне подняться, продолжая задорно улыбаться. Я поняла, что веду себя, как ворчливая старуха, не получая удовольствие от прогулки. Наверху я снова засомневалась, глядя вниз.

– Боязно как-то…

Захар не ответил, только как-то странно на меня посмотрел и подтолкнул в спину. Испугаться я не успела, как снова завалилась, на этот раз набок. Так я падала еще раз пять, пока совершенно не перестала бояться, и получилось нормально спуститься. А потом он меня уже не мог остановить – так мне понравилось ощущение полета и свист ветра в ушах. Но от горки побольше я гордо отказалась.

С лыжной базы мы уехали, когда стемнело. Не помню, когда последний раз с таким удовольствием отдыхала на зимней природе. Хотелось как-то отблагодарить Захара, и я пригласила его к нам – попить чаю. Он, не раздумывая, отказался. Такая поспешность меня обидела, но я старалась не подать виду. Кажется мне, или Захар намеренно пытается отдалиться? За весь день он ни разу не попытался обнять меня или поцеловать. А раньше делал это, и ему хотелось, как подсказывала мне моя недоразвитая интуиция. Я же мечтала об этом каждое мгновение. И он не мог не замечать. От этой мысли мне становилось очень стыдно, словно выставляю свою похоть напоказ.

– Жень, у тебя ничего не случилось? – спросил Захар, когда я открыла дверь машины и собиралась выйти.

– Нет, а что? Все нормально… вроде, – добавила тише, потому что сама в этом была далеко не уверена.

– Просто, ты сегодня была какая-то странная, на себя не похожая. И говорила странно.

Ничего не придумала лучше, как пожать плечами. Очень надеялась, что проделала это достаточно равнодушно. Если попытки скрыть чувства, которые никому не нужны, выглядят странными, то так тому и быть. Лучше маскироваться я все равно не смогу. На этом и распрощались.

Проходя мимо двери Наташиной квартиры, мелькнула мысль, не зайти ли. Но я ее тут же отогнала. Видеть капризную подругу по-прежнему не хотелось. Если надумаю, позвоню.

К бабушке вроде вернулось нормальное настроение. Встретила меня с улыбкой и с интересом выслушала рассказ, как я осваивала навыки горнолыжника. Мы долго пили чай и много разговаривали, пока она не спохватилась и не погнала меня спать. А на следующий день мне пришлось уволиться с работы.

Глава 24

Пелагея не обманула. Второй раз было не так больно, но зато очень противно. Мне казалось, что в моей душе копаются чужие руки, передвигая, перекладывая что-то, как они того хотят. И я совершенно не согласна, но ничего не могу поделать, чтобы помешать. Длилось это довольно долго, и все время я видела перед собой два бездонных черных колодца, которые засасывали меня. Но и упасть в них я не могла, впрочем, я была совершенно беспомощна.

Когда меня оставили в покое, я чувствовала сильную тошноту и покалывание во всем теле. Впрочем, в наличии этого тела я сомневалась. Вместо него я видела неясные очертания, слабый контур там, где должны быть руки и ноги, туловище… Но я четко осознавала, что это мое тело прорисовывается, а не Веры или чье-то еще. И это невероятно пугало.

– Подойди сюда. Теперь ты это можешь. – Пелагея указала на стул возле большого круглого стола.

На этот раз мы находились не в кухне, а в комнате. Я вспомнила тот день, когда приходила сюда в облике Веры. Казалось, это было так давно, хотя в моей реальной жизни прошло не так уж и много времени.

Я шевельнулась и поняла, что ощущаю свое тело, смогла сделать несколько шагов и опуститься на стул. Сразу испытала облегчение, словно стоять мне было невыносимо тяжело. Говорить я по-прежнему не могла, но в этом и необходимости не было, как догадывалась.

Знахарка выглядела величаво, я бы даже сказала красиво. В белоснежной кружевной блузе и тяжелом черном сарафане в пол, с волосами, собранными в пучок и заколотыми шпильками с большими жемчужинами. Лицо матовое, чистое и смуглое, на котором горели черные глаза. Ни грамма косметики, да и не к чему она ей. С таких бы писать иллюстрации к сказке «Аленький цветочек» или сделать лицом какой-нибудь парфюмерной компании. А она… растрачивает жизнь на глупое колдовство, в какой-то глухомани.

– Ну не скажи, – засмеялась Пелагея. – Моя жизнь не так уж и плоха. Я – одна из немногих, кто может позволить себе все. И колдовство мне оказывает неоценимую помощь. А ты забавная. Столько в тебе жизненной силы, такая воля и бурная фантазия. И человеколюбие… Ты станешь прекрасным дополнением. Будешь моей светлой половиной. И тебе откроется высший разум.

Я не хочу этого! Мне нравится моя жизнь. И если бы не эти навязчивые сны, никогда бы не пустилась в подобные авантюры. Жила бы себе спокойно дальше.

– К сожалению, дитя мое, от тебя теперь ничего не зависит. Я так решила!

Последнюю фразу она произнесла очень громко, и глаза ее полыхнули синим пламенем. Мое тело пронзили миллионы иголок. Боль была мгновенная, но очень сильная. Могла бы, застонала, но мне даже этого не оставили.