100 лет без любви

Захар каждый день дожидался меня после работы. Как будильник, приезжал в одно и то же время. Я выходила, садилась к нему в машину, и он вез нас ужинать. Каких усилий мне стоило непринужденное общение с ним, знала только я. Очень надеялась, что он об этом даже не догадывается.

После той памятной встречи, ни один из нас ни разу не обмолвился ни о Вере, ни о моих снах, ни о дальнейшей судьбе Захара. Словно кто-то наложил табу на эту тему. Видимо, он испытывал не меньшую неловкость. Хотя для меня по-прежнему оставался темной лошадкой. И подозрения, что меня используют, начали терзать с новой силой. Я, конечно, гнала их, но они упорно возвращались.

Я видела нежелание Захара разговаривать на интересующую меня тему. И сама бы не заговорила ни за что, если бы не назрела необходимость.

Как-то раз он приехал раньше и не преминул выказать раздражение, когда я вовремя вышла с работы. Видимо, настроение у него в этот день было дерьмовее некуда. Но больше всего не люблю, когда из меня делают козла отпущения.

– Если тебе так не хочется, чего таскашься сюда каждый день?

Я даже не пыталась говорить сдержанно. Меня взбесило его поведение. Кем он себя возомнил, что считает вправе так разговаривать?! В общем, ответила я грубо и сделала это намерено. Правда сразу же пожалела, когда заметила, как побледнел Захар.

Он молчал, и я тоже больше не пыталась нарушить тишину. Так и доехали до площади, где, как обычно по вечерам, было шумно, и велась активная торговля пирожками и всякими сладостями.

– Сиди тут, – буркнул Захар и вышел из машины.

Вернулся он минут через десять, когда я уже измучилась от неловкости и самоедства. Я проклинала себя на чем свет стоит – за несдержанность, грубость и отсутствие гибкости. Одно успокаивало, что я тоже человек, и мое настроение может быть далеко от идеального.

– Ты не против, если мы поужинаем тут?

Я уставилась на гору пакетов в руках Захара. Один он протянул мне, из другого достал бутылку холодного чая и положил на приборную панель напротив меня.

– Не хочу никого видеть. Надоели шум, суета…

Он словно оборвал себя на полуслове. Я ждала, когда он продолжит, но не дождалась. Вместо этого, Захар достал вилку, открыл лоток с салатом и принялся методично его уплетать.

Мне же кусок не лез в горло. Никогда раньше не видела его таким. То ли он злился и едва сдерживался, то ли отчаяние завладело им настолько, что того гляди раздавит, морально изничтожит. Тридцать лет Захару исполнялось тридцатого марта, и времени у нас практически не осталось. Скорее всего, он считал дни и ни о чем больше не мог думать. Или наоборот, думал обо всем сразу, и голова его разрывалась от переизбытка мыслей. Я покосилась на Захара. Как бы он ни старался выглядеть спокойным, мне казалось, что он близок к помешательству. И ума не прилагала, как облегчить его состояние. Не могла подобрать слова, которые были бы к месту. Я и сама-то находилась на грани отчаяния, что все идет не так, что действуем мы не в том направлении.

А еще я жутко боялась. Запрещала себе даже думать об этом, но мысли всегда забегали вперед, и я представляла себе, что Захара не стало, и что будет тогда со мной. Я привыкла, что он есть в моей жизни. Незаметно он стал неотъемлемой частью меня самой. И пусть между нами не возможно что-то большее, но он есть, живой, я могу протянуть руку и дотронуться до него. И даже когда его нет рядом, я знаю точно, что он где-то есть.

Сердце скрутило болью, что на время мне нечем стало дышать. Едва сдержалась, чтобы не застонать.

– Что с тобой? Тебе плохо?

Захар смотрел на меня с тревогой. И эгоистическое чувство, что ему не плевать на меня, радостно трепыхнулось в груди.

– Все нормально. Просто жарко… – Я расстегнула пуховик.

Захар выключил печку, лишь мотор продолжал монотонно гудеть.

– Нам нужно поговорить.

Фраза далась с трудом. Я понимала, что он не хочет вспоминать, но не могла иначе. Если сейчас не расставить все точки над «i», потом станет только хуже. Поэтому набрала в легкие побольше воздуха и заговорила первой, тем боле, что он продолжал хранить молчание:

– То, что произошло тогда в мастерской…

Захар заметно дернулся, пытаясь заговорить, но я остановила его жестом и впервые за последние дни твердо посмотрела в его глаза, подметив, какие они печальные.

– …ни к чему тебя не обязывает. Как и меня тоже. Считай, ничего не было. Мы оба оказались в непростой жизненной ситуации, вот и потеряли голову.

Мне казалось, что я рассуждаю серьезно и по-взрослому. Поэтому, очень удивилась, когда Захар рассмеялся.

– Потеряли голову, говоришь? – зло произнес он. – Я думал, это называется по-другому.

И смех, и злость в голосе меня так обидели, что я не сдержала слез. Сразу же расхотелось разговаривать, такой несчастной я себя почувствовала. Я отвернулась к окну, чувствуя, что готова разрыдаться.

– Жень, прости меня. Я идиот!

Захар взял меня за руку и потянул, пытаясь заставить повернуться. Истерика не заставила себя ждать.