100 лет без любви

Господи, что я творю! Какой позор! Я отвернулась от мужа, пытаясь дрожащими пальцами справиться с завязками на шубе.

– Давай помогу, – почувствовала руки Григория у себя на плечах.

Слезы застилали глаза. Я ничего не видела и еще меньше понимала.

Он развернул меня к себе и, казалось, копошился вечность, снимая с меня шубу. Дрожь прошибала с головы до пят. И хуже всего было то, что я чувствовала, как трясет ту тоже. Голова кружилась, ноги подкашивались. Я чуть не упала, когда колени в очередной раз подогнулись. Григорий подхватил меня и уложил на кровать, продолжая раздевать.

– Родная моя, желанная… успокойся.

Только тут до меня дошло, что Григорий успел снять не только шубу и валенки. На мне уже не было чулок, и платье задрано до самой груди.

– Нет, – простонала я. Сил сопротивляться не осталось. – Помоги же мне! – обратилась я к той.

Остатки сознания уловили ее бесполезные попытки что-то сделать – помешать Григорию. Ей это было так же противно, как и мне. Она так же реагировала на боль, что причиняли мне руки мужа. Она боялась и боролась с отвращением, но ничего не могла поделать.

– Зачем же ты тогда мешаешь? – прорыдала я. – Уйди, не унижай меня еще сильнее.

* * *

Я села в кровати, ощущая покалывание во всем теле. Слезы еще не просохли, и я громко всхлипывала. Но это были не мои слезы, а Веры. Моим было отвращение с привкусом тошноты.

Зачем она позволяет так с собой поступать? Ведь можно же по-другому, я уверена. Достаточно только поговорить с Григорием, попытаться объяснить ему.

Под одеялом было жарко. Жутко хотелось пить. С удовольствием прошлась по прохладному полу. Включила свет на кухне, налила себе воды в большой стакан до верха и уселась с ногами на стул.

Не пугали ни тени за окном, ни пустая и темная квартира. Об этом я попросту не думала. Все мысли мои были заняты Верой – ее интимной жизнью. Именно она послужила причиной ее ненависти к Григорию. Всепоглощающая страсть заставляет его делать ей больно. Но я уверена, что он об этом даже не догадывается, как не замечает ее реакции на близость с ним. Так почему она просто не поговорит с ним? Нельзя же за это убивать!

Мои познания во взаимоотношениях мужчины и женщины сводились к чистой теории и тому, что благодаря Вере испытывала во сне. Но я читала много книг. И пусть в них не расписывалась эта сторона в деталях, но наделенный воображением человек мог себе все это представить. Я точно знала, что происходит в момент совокупления. Современный мир не оставляет места для наивности и незнания. Более искушенная в этих делах Наташа нередко просвещала меня, потчуя излишними даже подробностями. А дальше дорисовывало мое воображение. И все было совсем не так, как у Веры с Григорием. В моих фантазиях все было прекрасно.

Я сосредоточилась на Вере, на ее ощущениях. Вот сейчас я не сплю и точно могу представить, что бы чувствовала, окажись на ее месте. Реакция не заставила себя ждать – меня передернуло от отвращения, стоило только увидеть мысленную картину. И как бы повела себя я? Оттолкнула бы Григория? Скорее всего это получилось бы непроизвольно. Как ни напрягалась, не могла себе даже представить, как бы поступил муж Веры в таком случае. Может он ударить? Вполне. Что-то подсказывало мне, что есть в Григории определенная жестокость, рождаемая трусостью. Именно такие вот тихони способны причинять боль тем, кто послабее, не рискуя идти на более сильного.

Ну хорошо, представляю дальше: я отталкиваю Григория, он ударяет меня… И все, приехали. Я оказалась в тупике. Потому что мужчина, ударивший женщину один раз, сделает это еще. Так говорила моя бабушка, а ее мнению я очень доверяла. Получается, до этого доводить нельзя. Значит, по любому Вере остается терпеть? Ничего подобного! Можно же поговорить…