100 лет без любви

Любаша все еще спала, и я уже начала волноваться, все ли в порядке, не наслала ли знахарка на нее порчу какую. Хотя, вряд ли. Достаточно вспомнить, как она с ней возилась, да и свекровь говорила, что не обидит та малое дитя.

В правой рукавице прятались два свертка – тот, что побольше, для Любаши от боли в животике, поменьше – мое избавление от нежеланного плода. Про самый маленький сверток, что сжимала в левой руке, я боялась даже думать. Он тоже принесет избавление – от нежеланного мужа. Пусть это и грех, но не первый в моей жизни, не привыкать, да и не видать мне все равно рая.

Ее присутствие я сразу почувствовала. Вернулась стерва! Притаилась, думает, я не узнаю. А как тут скрыться ей, если внутри все зудит, аж выкручивает. Так бы и бросилась оземь, если бы не ноша драгоценная. У-у-у, колдунья проклятущая – специально все так сделала, чтобы знала я, что не одна, что наблюдают за мной. Только, не выйдет у вас ничего. Я сильная!

– Поняла, дрянь?!

Любаша заплакала – видно сжала я ее сильно в безотчетном порыве. Благо до дома оставались считанные шаги. Рук уже не чувствовала, укачать малышку не смогла бы.

Передала сверток свекрови, не сказав ни слова. Она что-то спрашивала, но я не слышала. Не могу ни с кем разговаривать, не хочу никого видеть.

– Уйди! – велела Григорию, зайдя в комнату. Он там чинил колыбель Любаши – скрипела она что-то сильно в последнее время.

– Чего это еще?..

– Выйди вон! – прикрикнула я тогда, сама не понимая, что со мной происходит. Знала только – хочу остаться одна.

– Совсем сдурела, баба?

Григорий хорохорился, но во взгляде его я подметила страх. Он уже встал с корточек и бочком пробирался к двери, побросав инструменты рядом с колыбелью. Видно, смогла я его напугать. От этой мысли захотелось рассмеяться – дико, в голос, так чтоб волосенки на его сивой голове зашевелились от ужаса. Но мне не позволили. И волосы на голове зашевелились у меня, когда открыла рот, растянула губы в зловещий, как я думала, оскал, а выдавить ни звука не получилось. Так и стояла, как рыба, открывая и закрывая рот, пока шаги Григория не стихли за дверью.

– Ах, ты дрянь! Змеюка подколодная! – прошипела я, когда вернулся дар речи. – Думаешь, сможешь одолеть меня?