100 лет без любви

В комнате собралась вся женская половина гостей. Меня разряжали, готовили к первой брачной ночи.

– Складывайте свадебный убор в сундук, – командовала мать. – Косы расплетите и волосы как следует расчешите.

Девушки пели про любовь, про то, как милый приласкает меня и подарит вечное счастье.

Я не раз думала о том, как это будет. Смогу ли я подпустить к себе Григория? Вынесу ли все это? Каждый раз рисовалась смутная картина, как терплю его ласки. Всегда фантазии обрывались на самом главном, словно сознание выталкивало их, как что-то невыносимое, невозможное.

И вот этот день, момент, настал. Я чувствовала опустошение во всем теле. Не было страха, даже омерзение куда-то ушло. Остался вакуум, сквозь толстый слой которого до меня доносились слова песни. Мне она казалась погребальной. Вот сейчас меня обрядят в саван и положат в гроб. А потом закопают в землю так глубоко, чтобы ни единая дурная мысль больше не пробралась на поверхность, не отравляла воздух вокруг себя.

Мороз пробежал по телу, когда белоснежное кружево коснулось обнаженной кожи. На долю секунды я пришла в себя, но лишь для того, чтобы еще отчетливее осознать, через что предстоит пройти. На глазах выступили злые слезы. Я поймала озабоченный взгляд матери.

– Забирайся под одеяло, – велела она. – Посинела аж вся… Девушки, уходим.

Песня оборвалась, в комнате повисла тишина. Женщины потянулись к выходу. На меня старались не смотреть. Хотелось закричать: «Стойте! Куда же вы? Не оставляйте меня одну, с ним…» Я цеплялась за подруг взглядом. За бывших подруг. Не осталось их у меня. Разлетелись за месяц затворничества.

Мать задержалась.

– Вера, посмотри на меня, – попросила она. В голосе слышалось рыдание. – Что ты делаешь, доча? Зачем хоронишь себя заживо?

Губы ее дрожали, слезы лились по щекам. Она утирала их натруженными пальцами со сбитыми ногтями. Я подмечала малейшие детали, а душа пустела все сильнее. Внутри разливался холод. Глаза были сухими, хоть слезы и стояли где-то рядом.

– Нельзя так, – всхлипнула мать. – Нужно терпеть, нести свой крест. Может, слюбится еще…

Зачем? Ради чего? Что хорошего ждет меня впереди с постылым мужем?

Я молчала, глядя на мать. Пуховое одеяло натянула до подбородка. Дрожь била безостановочно. Чувствовала себя больной и старой.

– Вера, скажи что-нибудь, не мучь меня. Не молчи, мозг лихорадить начнет.