100 лет без любви

Что стало с его лицом! Он, не отрываясь, смотрел на брошь, но в руки не брал. И выражение было такое странное – смесь брезгливости и заинтересованности, словно перед ним извивалась редкая, но жутко ядовитая змея.

– Знакомая вещь? – повторила я вопрос.

– Первый раз вижу, если ты об этом.

Я наблюдала за лицом Захара. Сейчас он нацепил маску упрямого равнодушия.

– Но ты знаешь о ее существовании. Ведь так? – не отставала я.

– Ну, знаю, – кивнул Захар.

– Может, расскажешь?

– Да, рассказывать-то особо нечего.

– Откуда у тебя рисунок броши?

– Его сделал мой предок.

Захар отвечал неохотно. Слова приходилось тащить из него. Меня это порядком выводило из себя. Сидит тут, весь такой загадочный, выдает по слову в минуту. А ведь меня это тоже касается!

– А предка зовут Иван?

– Откуда знаешь?

– Оттуда.

– Давай уже, рассказывай!

Захар встал из-за стола, подошел к холодильнику и оперся на него, скрестив руки на груди и в упор глядя на меня.

Что за хамское поведение? В ответ хотелось грубить, отмалчиваться, только не разговаривать нормально. Но так мы не сдвинемся с мертвой точки. Наверное, придется мне начать первой.

– Ладно, слушай. В общем-то, я сама про эту брошь узнала недавно…

Я рассказала ему все с момента находки. Умолчала только о чувстве к Ивану, что прятала глубоко в себе.

– Значит, тебе снятся сны.

– И не только мне, заметь. Их видели все женщины в нашем роду.

– Но не так, как ты, верно?

Захар принялся вышагивать по моей сравнительно небольшой кухне, в которой сразу стало тесно. Я вжалась в стул и подмяла под себя ноги, чтобы он ненароком не споткнулся.

– Ну… наверное. Теперь твоя очередь.

Захар меня не слушал, думая о своем. Таким сосредоточенным я его еще не видела. Даже интересно стало, во что выльются его размышления. Сейчас, как никогда, я понимала, что в моей жизни происходит что-то странное, и прежней она не станет никогда. И встреча с Захаром не случайна. Кстати, это он мне тоже должен объяснить. Вот тут и нашлась последняя деталь паззла. В голове что-то щелкнуло, расставляя мысли по местам.

– Захар! – позвала я. Получилось это слишком громко, потому что он резко остановился и в непонимании уставился на меня. – Как ты узнал про меня? – Он уже собирался было ответить, как я перебила: – Не стоит выдумывать что-то на ходу. Лена, да? Это ведь она была тогда в больнице, когда я показала брошь бабушке.

Я вспомнила тот вечер и девушку на соседней койке. Не зря лицо сестры Захара показалось мне знакомым. Именно она лежала с бабушкой в одной палате. Правда, всего два дня, но их хватило, чтобы судьба свела нас с ее братом.

– Да. Это она рассказала мне про брошь.

– И ты решил спровоцировать несчастный случай, чтобы познакомиться со мной.

– Не совсем так. Тогда я на самом деле едва не задавил тебя. Я только думал, как все обыграть, как ты бросилась под колеса.

Даже если он врет, то это лучше, чем то, что подумала я. Оставалось выяснить, зачем я ему понадобилась, и как он связан с этой брошью.

– Рассказывай, давай. Теперь твоя очередь.

Захар опустился на стул, и получилось у него это как-то по-стариковски. Он весь ссутулился, зажав кисти рук коленями. На меня не смотрел, разглядывал пол.

– Тот Иван – мой родственник, предок, – начал Захар.

Я получила то, что хотела. Интересовала меня дальнейшая судьба Ивана? Так я узнала о ней. От услышанного волосы зашевелились на голове от ужаса.

После той памятной ночи, когда Иван подарил брошь Вере, они больше не виделись, вернее, не разговаривали. Затаился он на время, решил бороться с любовью. И если бы только с ней. Гораздо сильнее было чувство ненависти, что испытывал к бесхребетному Григорию. Не мог не представлять Веру в его объятьях. Это превратилось в наваждение. Как ни гнал эти мысли от себя, они все время возвращались. И чудилось ему уже, что Вера отвечает мужу взаимностью. Знал бы наверняка, что нет этого и в помине, успокоился бы, наверное. А так ненависть его только росла.

Однажды ноги сами принесли его в соседнее село, к дому Григория. Увидел он во дворе, как Вера играет с малышкой Любавой. Такой счастливой она ему показалась. Это стало последней каплей. Задумал он убить ее мужа и своего соперника. И повод скоро представился. Подкараулил он Григория, когда ехал тот на рынок, и зарезал. А потом сам сдался властям. Думал, что светит ему верная смерть за содеянное. Не хотел дальше жить. Но осудили его на каторжные работы и отправили вскоре на крайний север, где он и сгинул, но только через восемь лет. А после себя оставил сына, от которого и продолжился род Захара.

Я сидела потрясенная. Не ожидала, что любовь может породить настоящую трагедию. Смущена была зверством, на которое оказался способен Иван. Ведь вся вина Григория сводилась к тому, что любил он Веру больше жизни. Невинную же жизнь загубил.

– Какой кошмар! – нарушила я повисшую тишину. Захар по-прежнему смотрел в пол.

– И это еще не все, – Захар, наконец, посмотрел на меня.