1 2

светать. Да и воздух внизу был другой, что ли – все чувствовали себя

отдохнувшими и выспавшимися – несмотря на события последних бессонных

суток.

Посещение творения древних каменщиков отметило их всех тайными

знаками. Отец Петр, смолоду седой, как побитые заморозками виноградники

Ущелья, за одну ночь приобрел роскошную шевелюру цвета самой темной

ночи. Ди Астрани, с детства жаловавшийся на головные боли и страдающий от

болезни костей, которая в сезон дождей приносила невыносимые мучения,

навсегда избавился от этой болезни и от тех, про которые не знал – даже

простуда обходила его стороной – до скончания его лет. Рид и Сен-Назарет, еще

не успевшие обзавестись возрастными болячками и сединами, окрепли

физически, мыщцы налились силой. Лишь с Вальдом не случилось никаких

видимых изменений – кроме появившихся шрамов на руках – от ожога, которые

так никогда и не затянулись полностью, выделяясь уродливыми рубцами. Хотя,

может быть, что-то и было еще, но пока не проявляло себя.

Становилось светлее, и вот уже все семь светил в ореоле пыли, поднятой

постоянно дующими ветрами, появились на небе. На крыше, рядом с тем

местом, где стоял телескоп, находилась голубятня, которую сначала не

заметили, потому как до нее и дела тогда не было. В голубятне негромко о чем-

то своем, птичьем, ворковали пернатые летуны. Голуби, как и говорил

звездочет, и вправду были хороши: сильные, крепкие, как на подбор, с

крупными темными клювами. Ди Астрани рассказал, что голубей покупал сам,

в последнюю поездку в Блангорру у птичника из Пресветлого Дворца, которого

знал не первый год. Выбрали для пущей надежности четверых, Ди Астрани

написал на тонюсеньком клочке бумаги «Елянск», пошептал что-то над

голубями, примотал послание и отпустил.

- Ты что там над ним колдовал? – спросил Сен-Назарет.

- Да так, удачи пожелал и счастливого пути.

Вздохнули, наконец, с облегчением. Они свою задачу выполнили, теперь

осталось лишь узнать, что там с городом творится, да собраться в обратную

дорогу.

А в Елянске творились странные вещи. День обнажил то, что

милосердная темнота ночи скрывала от глаз. Свободнокровые, те, кто стояли

рядом с проклятой троицей, почувствовали вкус власти. Их не сдерживала

кровь, не было знаний, воспитание – улица и такие же, как они, старшие

товарищи, которые учили, как пить, курить, воровать и обходиться с тимантями,

когда те прекословят и не хотят подчиняться прихотям – жизненно

необходимый опыт. В Елянске редко свободнорожденных брали на

ответственные работы, и на посты никакие не назначали. Ныне же они

попробовали – каково это – быть при власти, и им понравилось. Теперь так

просто сдаваться они не собирались. Несмотря даже на то, что их, так

называемые, лидеры были развенчаны и с позором бежали, оставив за собой

лишь груды пепла кое-где – куда рыкнули для острастки. Подумаешь, делов-то.

И жаль, драконы улетели, с ними-то Елянск точно был бы только для

свободнорожденных. Это у этих кровников какое-то предсказание, это им

бояться надо. Не наша война, пусть эти касты себе кровушку портят, а мы

помогать ни им, ни их врагам не будем, глядишь, и истребят друг друга, а нам

хорошо будет потом. Не думая о том, каким это будет «потом».

Небольшие группки свободнорожденных собирались на окраинах,

договариваясь о взаимодействии, воруя друг у друга все, что попадалось под

руку и принадлежало более слабому. По окончании таких сборов все

присутствующие дружно пускали между собой флягу, в которой была совсем не

водичка, а нечто позабористее. Расползались, прихватывая, что плохо лежит.

Потом, проспавшись, хвалились друг перед другом: кто сколько украл, сколько

выпил, скольких тимантей поимел, скольких из них прибил – в общем, вояки.

Как собирались город захватывать – так толком не договорились, да и потом что

с этим городом делать – тоже никто не раздумывал.

Мирные свободнорожденные, также как и кровники каст прятались по

домам, город был странно тих. Ветер гонял по улицам кучи мусора, шумя среди

ветвей почти облетевших деревьев. Окна днем и ночью во всех домах – бедных

и не очень – оставались занавешены непрозрачными шторами. Кое-где пылали

пожары, были разграблены магазины – купцы торговать не решались, а те, кто

не запасся провиантом, долго не мудрствовали – взламывали нехитрые замки и,

не боясь гнева торговой братии, присваивали себе все, что считали нужным.

Ограбление купца в мирное время каралось строго, но сейчас-то, поди, поймай,

да и, поди, докажи. Воры никого не убивали, следы затаптывали тщательно,

чтобы и весовщик породистый с трудом мог их прочитать. Весовщикам же

велено было сидеть и не высовываться, потому что на них первых могли