1 2

Повернув ключ в последний седьмой раз, Аастр отпустил ключ, который начал

скрываться в скважине:

- Вот и я пригодился, смог тебя защитить, и руки твои целы,- улыбнулся через

силу, яд уже начал действовать. Посмотрел на Селену, прошептал:

- Знаешь, у Хрона на вас виды – на тебя и на Лентину. Для чего я не знаю, но,

мне кажется, это его влияние так подействовало, что время идет мимо вас.

Берегись и помни. А сейчас, спой мне… Спой мне...

Селена застыла в недоумении, но желание умирающего всегда и везде – закон.

Она запела тихим голосом, чуть глуховатым от сдерживаемых рыданий. Пела

колыбельную, которую любил слушать Вальд, когда засыпал:

Спи, ребенок звездный мой,

Спи, мой мальчик дорогой,

Глазки поскорей закрой.

Буду я тебя качать,

Звезды сон оберегать.

Засыпай, ребенок звездный

Уже очень, очень поздно…

Старый звездочет дышал едва слышно. После каждого пропетого слова Селена

боялась не услышать более этого слабого дыхания. Она повторила последнюю

строфу несколько раз, крепко сжимая запястье, горящее предсмертным жаром,

ладоней касаться боялась — волдырь ожога вздулся так, что кисти казались

больше вдвое. Замолкла. Дугой от нестерпимой боли выгнулось некогда

крепкое тело, яд достиг сердца, парализуя его, Аастр захрипел, прошептав:

- Помни, - и упал.

Так окончилась долгая жизнь одного из лучших астрономов по крови

Аастра де Астра. Он спешил теперь к своему праотцу слушать и рассказывать о

светилах, тайны которых теперь будут ему доступны. Селена заплакала, не

таясь, содрогаясь от рыданий, сквозь слезы бормоча что-то невнятное про

пауков. Перикл скинул паучиху, торопливо пытающуюся заткать влажными

нитями прореху в паутине, там, где ее разорвал ключ, на пол и растоптал. Потом

принялся за гнездо, кинжалом разрезав нити, накрепко приклеившие его к

металлу, опрокинул рядом с мокрым пятном, которое осталось от паучихи, и

попытался растоптать. Но оболочка была еще слишком крепка и яйца катались

по полу, лишь одно начало лопаться, и из него показались мохнатые лапки –

торопливое движение тяжелого сапога превратило их в такое же мокрое пятно.

Сгрудив в кучу то, что осталось от гнезда и оставшиеся яйца, внимательно

огляделся по сторонам, чтобы не пропустить ни одного и поджог. Чтобы у тех,

что должны были вылупиться, не осталось ни малейшего шанса.

Ключ после седьмого поворота провалился в скважину, достать его оттуда

не было никакой возможности. Где-то далеко-далеко в глубинах Зории мягко

загудело – звук этот слышался на краю слуха уже давно, но печальные события

не давали на нем сосредоточиться. Астронома вынесли наверх к башне, решили

похоронить там, неподалеку от его жилья. Селена шла первой, несла факел – ей

теперь бояться смерти было глупо, она выполнила свою задачу. Умереть можно

было лишь по глупой случайности – мстительной посланницы Хрона, которая

всегда подстерегает смертных. Но темнобородый сейчас, скорее всего, занят

другими ключниками – если не получилось здесь, может статься, что маленькие

ключники будут менее осмотрительны. Выбравшись из подпола, а потом и из

башни, разделились. Перикл остался во дворе, рыть могилу и приготовить

Аастра к погребению, а Прокл и Селена полезли в обсерваторию за голубем.

Теперь им предстоял обратный путь, полный уже других опасностей.

Глава 6.

Наваждение в Квартитах.

Эйб сидел в повозке, мчащейся по металлической дорожке, и пытался

разглядеть, что есть тут интересного – по привычке вертел головой по

сторонам. Его спутники, застывшими монументами несли службу – один

впереди, второй позади. Ничего интересного не было ни по сторонам, ни

впереди, ни позади – там еще и темно было – и мальчик задумался. С тех пор,

как у него впервые в жизни появились друзья, Эйб изменился, став более

уверенным в себе, чаще задумывался. Пропала привычка бездумно стоять у

окна, вперив взгляд во что-то видимое лишь ему и помахивая головой. Говорить

он теперь не стеснялся, видя, что его слушают и слышат. Прежде у него лишь

были те, кто о нем заботился, и, если выпадала свободная минутка, они

мимолетно могли приласкать мальчика, не задумываясь о буре чувств,

скрывающейся за равнодушной внешностью ребенка, который не умеет связать

два слова в одном предложении.

Эйб пытался подружиться в Кулаках с местными детьми, но потерпел

полную неудачу – он слишком отличался от обычной детворы. Отсутствие

друзей сделало мальчика не по годам молчаливым и задумчивым, в редкие

минутки досуга Эйб сам придумывал себе игры, занимая себя в полном

одиночестве. Опекуны были заботливыми, лишний раз не гоняли без дела, но

они сами были людьми небогатыми, и им приходилось трудиться от зари до

зари, чтобы прокормиться, приучая мальчика помогать там, где ему по силам и