1 2

Чай пили молча, наслаждаясь запахом. Потом Люк не удержался:

- Слушай, а вот вас, правда, всего двое осталось из всего клана?

- Точно не знаю, говорят, что двое. Может где-нибудь на окраинах Зории еще

прячутся, не знаю.

- Я всю жизнь мечтал увидеть женщину-астронома. Про вас всякие сказки

рассказывали, а тут вот она ты – рядом сидишь.

- И как оно? Быль хуже сказки? – усмехнулась Лентина, в свете костра горькие

складки залегли возле губ.

- Нет, совсем не хуже, ты – другая, настоящая. Мало кто потащит на себе двух

мужиков, приютит сумасшедшую старуху.

- Видишь ли, меня с детства учили, что нельзя бросать своих и свое. Мы,

наверное, самое домовитое племя – у родителей была специальная кладовочка,

куда складывалось то, что пока не пригождается никуда, но оно свое, наше.

Родственников раньше была куча, тоже жили всегда дружно. Я игрушки не

выбрасывала, пока они совсем не ломались, и то пыталась из них потом что-то

другое сделать. И верила всегда, что вещь, которую я выброшу, может на меня

обидеться. Даже засохшие цветы жалко выкидывать. А как я живых брошу, ну

ты выдумал!

- Вот я про это и говорю тебе.

Помолчали. Зашипела, закипая, вода в большом котле.

- Я пойду, а ты постарайся заснуть, ну или хотя бы глаза прикрой. Ладно?

- Почему это?

- Я мыться буду.

- А если подглядывать буду?

- Если ты пообещаешь – не будешь.

Люк тихонько засмеялся: какая поразительная вера в людей! Но глаза закрыл.

Лентина отошла в угол, приготовила все для мытья, свежую одежду, ну

или свеженайденную. И застонала от наслаждения, когда на кожу попали

первые капли теплой воды. Люк открыл глаза, когда услышал этот стон –

подумал, что-то случилось и ей нужна помощь. И затаил дыхание от

увиденного: сама красота стояла среди этой разрухи, пыли и вони пожарища.

Веками воспетый идеал женщины жил неподалеку, рядился днем в

балахонистые одежды, тащил ношу, которая мало кому была бы под силу,

молчал, когда было больно. Гибкая, сильная, крепкая, с высокой грудью,

длинными ногами, пышными бедрами и тонкой талией, узкими кистями и

стопами ног – хотелось, не отрываясь, смотреть и смотреть, как она двигается.

Вымыла, как получилось волосы – в этой чашке такую гриву промыть сложно.

Мокрые волосы, кажущиеся при свете костра черными, как мрак, струились по

обнаженной спине, подчеркивая белизну и нежность кожи, которая загрубела на

руках и ногах от непосильной работы. Люк подумал, что сказки бывают

правдивыми – он все-таки получил подтверждение об исключительности

женщин клана астрономов. Весовщик повидал за свою кочевую жизнь женщин

разных кланов, свободнокровок, женщин из диких племен, наконец, тех, в чьих

жилах смешалась кровь нескольких кланов – всем им было далеко до Лентины.

Она просто была совершенством, которое хочется оберегать, холить, лелеять,

избавить от любых тягот, чтобы она могла проводить время в праздности, своим

лишь существованием украшая реальность. От увиденного вскипела кровь,

заставив запылать щеки. Закрыл глаза, стиснув зубы, устыдившись желаний, и

словно померк свет Мира – хотя под закрытыми веками теперь навечно

впечатан прекрасный образ женщины, совершающей омовение при свете

костра. И незаметно уснул.

Лентина, не торопясь, вымылась сама, подумала, что утром надо бы Кира

отмыть, а то мальчик грязен до невозможности. Потом долго сидела у костра,

сушила волосы. Спать не хотелось – привыкла к ночным бдениям. Утром нужно

будет идти, выполнять то, ради чего они сюда пожаловали. Пока добирались до

Зордани, надеялась, что вот прибудут сюда, встретятся с местными кастырями,

те проводят куда следует, Кир быстренько сделает с ключом то, что нужно, и

обратно можно будет поспешить. Но нет – легких путей для них не бывает –

только так: босыми ногами по горящим углям, каленым металлом по рукам –

без помощи и защиты, почти без еды и надежды на счастливое окончание

приключений. Хорошо хоть с одеждой повезло – сундук тот кстати попался. Из

оружия – кинжал да веревка. «Да уж, Мир спасать придется с минимальным

набором спасателей, а как собиралась, как у повитух выбирала все лучшее, все

самое нужное», - с усмешкой подумала Лентина, вспоминая повозку, донельзя

груженную всякой всячиной из кладовых повитух. Собрала до смешного

маленькую сумку, и теперь оставалось лишь дождаться рассвета. Набрала воды

во все свободные сосуды, сварила бульона – пусть жидковат, но все же хоть

какая-то еда, заварила чай из остатков ароматных трав. Сложила одежду, выбрав

из вороха принесенной более-менее подходящую для каждого. Нагрела воды в

большом котле – скоро надо будет разбудить Кира, чтобы его отмыть.

Ночная темень перестала быть такой плотной, начала сереть, возвещая о

грядущем рассвете. Лентина потихоньку подошла к мальчику, ласково