Читаем Звездопад полностью

Отсюда не видно ее лица, но я знаю, я очень хорошо знаю, — у нее лучистые глаза, длинные ресницы, она любит смеяться… Ну и что же, что ее не видно. Она милая девушка, любит необыкновенные приключения, а обо мне… обо мне она думает: этот парень с ног до головы вымазан сажей, только зубы у него белые, очень белые… он машет мне рукой, кепкой и мчится… мчится куда-то.

Идет снег вперемешку с дождем. Снежинки превращаются в хлопья и тихо, неслышно ложатся на землю.

Белые мосты, белые горы, белые деревья, белый косогор, белый домик. Окно закрыто, но за окном что-то мелькает. Девушка ждет меня, машет мне рукой, нет, не рукой, чем-то ярким, кажется, маленькой подушкой. Выбегает на балкон и снова машет.

Несется, мчится поезд.

— До свидания, девушка!

И я думаю… нет, говорю… пою: «Эту девушку зовут Майя, у нее лучистые глаза и длинные ресницы, и когда она смеется, на щеках у нее появляются маленькие ямочки, она не боится холода и умеет ждать».

С шумом и грохотом мчится поезд.

Время несется быстро и незаметно.

И вот — отпуск. На мне новый костюм, галстук, шляпа и туфли со скрипом. В руках — билет в пассажирский вагон.

И опять те же горы, та же река, мост и виноградники. А вот и домик, окно… Но где же девушка? Она не ждет меня. Она не встречает пассажирский поезд.

Выхожу на соседней станции. Поднимаюсь по тропинке, собираю цветы и, полный ожидания, подхожу к знакомой калитке.

Добродушно зарычал лохматый пес. Девушка выглянула в окно, удивилась, сбежала по узенькой лестнице.

— Здравствуйте, Майя!

— Откуда вы меня знаете?

— Не узнаете?

— Нет, кто вы?

— Я… я тот самый… Мне бы попить, если можно…

Она входит в комнату, выносит влажный кувшин, но где-то меж скал пыхтит паровоз, и еле заметен его дымок, похожий на клочья тумана. Поезд все ближе, свистит, грохочет, дробно стучит по рельсам.

Забыв обо всем, девушка взбегает по лестнице, обнимает рукой столб и ждет…

Вот показался паровоз и тут же скрылся за горой.

Там растет ежевика — рукой подать.

Опять появился паровоз.

Девушка высоко поднимает платок, хочет взмахнуть им, но рука застывает в воздухе. Машинист, задумавшись, смотрит вперед. Кто знает, о чем он думает… У каждого свои мысли.

Платок падает из рук девушки. Она вбегает в комнату, и я слышу приглушенные всхлипывания. Она плачет, наверное, зарывшись лицом в подушку.

Осторожно прикрыв калитку, я выхожу со двора и стремглав бросаюсь под гору. Ждать поезда нет времени. Сажусь на первую попутную машину.

Через два часа врываюсь к начальнику депо и отказываюсь от отпуска.

…Теперь я точно знаю, что девушку зовут Майя, что глаза у нее лучистые, что, когда она смеется, на щеках у нее появляются маленькие ямочки и что она умеет ждать.

А обо мне… обо мне она думает:

«Этот парень с головы до ног вымазан сажей… да, с головы до ног вымазан сажей… только зубы у него белые, очень белые…»

<p>ПО ДОРОГЕ С МЕЛЬНИЦЫ</p>

Перевод

А. Эбаноидзе

Наша зима зачастую не похожа на зиму. Иной раз среди января наступают такие погожие дни, что на прогретых солнцем лугах прорастает свежая травка, распрямляются подснежники на опушках и обманутые теплом сливы вдруг взрываются белым цветом на окрестных пригорках.

Что ни говори, такая погода была по душе мне и моему двоюродному брату Бату.

Война только что кончилась, и у нас не было ничего, кроме пары продранных на коленях штанов да стоптанных башмаков, которые давно просили каши. А ведь были мы уже не мальчики, и нам хотелось одеться получше, но, как говорится, выше головы не прыгнешь.

Стояла зима, а в благословенной деревне и зимой дела по горло. То за водой, то по дрова, то сена надо для скотины, то крышу починить, а то и на мельницу сходить.

Наша речка, если только ее можно назвать нашей, протекала далеко от села. Она нехотя извивалась по топкой низине, и блаженной памяти предкам не оставалось ничего лучшего, как сколотить мельницу где-то у черта на куличках, в верховьях реки.

Я редко встречал людей, из года в год с удовольствием делающих одно и то же дело. Мы с двоюродным братом не составляем исключения. Мы вообще не лезли из кожи вон ради дела, но, пока в доме оставалось зерно, эта проклятая мельница была нашей бедой, нашим наказанием, с ней были связаны трехдневные просьбы, угрозы и уговоры. Когда же в конце концов мы жертвовали собой и собирались в дорогу, то хотелось забрать побольше зерна зараз, чтобы потом передохнуть немного. И если дома нам запрещали тяжелые работы, — мол, надорвутся ребята, то тут, взвали мы на спину хоть по полному кулю, никто не сказал бы ни слова. И мы действительно взваливали на себя такие пуды, что и здоровым мужикам были бы не под силу.

В погожий день еще куда ни шло, но в мокреть дорога до мельницы становилась настоящей пыткой.

Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека «Дружбы народов»

Собиратели трав
Собиратели трав

Анатолия Кима трудно цитировать. Трудно хотя бы потому, что он сам провоцирует на определенные цитаты, концентрируя в них концепцию мира. Трудно уйти от этих ловушек. А представленная отдельными цитатами, его проза иной раз может произвести впечатление ложной многозначительности, перенасыщенности патетикой.Патетический тон его повествования крепко связан с условностью действия, с яростным и радостным восприятием человеческого бытия как вечно живого мифа. Сотворенный им собственный неповторимый мир уже не может существовать вне высокого пафоса слов.Потому что его проза — призыв к единству людей, связанных вместе самим существованием человечества. Преемственность человеческих чувств, преемственность любви и добра, радость земной жизни, переходящая от матери к сыну, от сына к его детям, в будущее — вот основа оптимизма писателя Анатолия Кима. Герои его проходят дорогой потерь, испытывают неустроенность и одиночество, прежде чем понять необходимость Звездного братства людей. Только став творческой личностью, познаешь чувство ответственности перед настоящим и будущим. И писатель буквально требует от всех людей пробуждения в них творческого начала. Оно присутствует в каждом из нас. Поверив в это, начинаешь постигать подлинную ценность человеческой жизни. В издание вошли избранные произведения писателя.

Анатолий Андреевич Ким

Проза / Советская классическая проза

Похожие книги