Звездопад

— Что сказать? Будь он порядочный человек, он бы не так…

— Он же чист оказался, твой начальник. Надо было сказать, что ревизия была…

— В больнице, говорит, навещал его? Ну, навещал. А ему что за дело, этому бумажному червю?!. А кто еще из ваших навещал?

— Ты бы и ответил, что больше никто. Разве можно из-за этого человека обижать?

— Это он-то человек?! Интриган он, и больше ничего!.. Нет, говорю, никто. А он не верит: говори правду! Я ему: брось ты свои интриги! А он меня дураком обозвал. Дурак ты, говорит, дурак! Я за бутылку, но этого интригана разве проведешь! Знал, что стукну по башке — не пощажу, кинулся, в руки вцепился. Как нарочно, сегодня вино не брало его. Видит, если вырвусь, — убью, и до тех пор бил меня, пока я на ногах держался… Но все равно я ему выпущу кишки! Никуда он не денется!..

Мака осторожно высвободилась из рук Мери, тихо прошла мимо матери и брата и вышла из дому.

Моросил дождь. Мельчайшие капли словно стояли в воздухе, не оседая. Мака поднялась по наружной лестнице. Внизу, после ее ухода, Бичико раскричался громче, но она не прислушивалась к его словам. Ей было все равно, что он скажет. Как и для Гено это было все равно…

Мака прошла на застекленную веранду, оттуда в комнату, оставляя все двери открытыми.

«Гено говорил со мной, а не с Бичико. Он не Бичи избил сегодня. Ни один его удар не попал в Бичи…»

Она сняла туфли, взяла их в руки и вышла через черный ход. Бичико все еще шумел внизу.

Лестница была холодная. Она удивилась тому, что ей вдруг захотелось пройтись босиком. Не надевая туфель, спустилась она по лестнице и направилась к калитке, всей ступней с наслаждением ощущая траву и землю. За калиткой она сунула мокрые ноги в туфли и, опустив голову, пошла по дороге.

Изредка мимо проносились машины — единственное, что еще можно было различить. Все остальное исчезло, растворилось, погруженное во влажный туман дождя. Мысли свернулись, увяли, сникли.

«Тхавадзе догонит меня. Теперь мое укрытие — железные стенки его машины… Надо идти так, чтобы он меня узнал… Скоро дождь пойдет сильнее, и мне нужно где-то укрыться. Если я простужусь, мне негде лечь в постель. Кто станет ухаживать за мной? Ведь у меня не в порядке миндалины, надо поостеречься, не застудить… Хотя бы до Ианиси дойти, не промокнув… Там где-нибудь укроюсь. Пешком это не так уж близко. Как скоро я устала. В самом начале дороги…»

Фары идущей сзади машины осветили шоссе.

«Тхавадзе нагонит меня, и мы поедем очень быстро. Сейчас ночь, и я не могу идти одна…»

Машина приблизилась, и протяжный, высокого тембра сигнал прервал вялое течение ее мыслей. Машина промчалась совсем рядом.

«Я вышла на середину дороги, надо быть осторожнее… Мой Гоча сейчас сладко спит… Если я долго прохожу под дождем, простужусь, и у меня воспалятся гланды… Я скрывала это, почему-то не хотела их вырезать, мне казалось, что что-то убудет от меня, что я уже не буду «цельная»… Позвоню из почтового отделения…»

Далеко впереди показались окутанные сырым туманом огни уличных фонарей. Дождь усиливался. Мака прибавила шагу. Когда она вошла в городок, улицы были почти пустынны. А в домах всюду светились окна.

«Человеку достаточно одной узкой койки… Голубая железная койка и тюфяк…»

Перед почтой она остановилась. В подъезде толпился народ.

«Ждут, пока пройдет дождь. Что же делать? Я совсем промокла, непременно простужусь, — она быстро взбежала по лестнице. — Что, если у меня нет мелочи… господи, ну, что тебе стоит… Есть, какое счастье… да и пока еще у меня только плечи намокли. Хорошо, что я пошла быстрее, а не тащилась, как вначале. Если теперь остановиться, я простыну… Позвоню, и он сразу же примчится… двадцать четыре, двадцать четыре… Никто не отвечает… Еще раз… наверное, я не туда попала… у нас ничто не работает так плохо, как телефоны…

— Алло, да, я звоню на квартиру к Тхавадзе… Да, да! Мне Джумбера… Не приходил? Вы не знаете, когда он вернется?.. Хорошо. Я позвоню еще раз…

«Был и ушел… меня ищет… Сколько можно стоять в этой будке?.. А вообще-то хорошо, как крошечная комнатка. Если б сюда маленький стульчик, можно было бы сесть и подремать, чтобы не выходить под дождь… Мы с Гено все старались сделать наши комнаты побольше. Кто-то стучится. Выйду и постою в зале. Тут не все из-за дождя — многие ждут телефона; заказаны междугородные, узнать, расспросить, передать… Почему эти мужчины так смотрят на меня? Неужели угадали, что я звонила любовнику? Как странно: пока женщина чиста и порядочна, с ней все говорят с почтением, только на «вы», но стоит ей согрешить, словно клеймо проступает на лбу. Уйду отсюда, пройдусь, а то этот носатый так смотрит на меня, что вот-вот подойдет приглашать в ресторан… У Бичико нос был ужасно расквашен… Пойду укроюсь где-нибудь в подъезде.