Звездопад

— Ты же знаешь, какой он…

— Знаю.

— Кто-кто, а ты не удивишься, если он опоздает.

— Он не должен опоздать.

— Мака…

Мака взяла Мери за руку и посадила рядом с собой.

— У тебя красивые пальцы, Мака.

— A-а?.. Тебе нравятся?

— Ты, наверное, перестала следить за ними. Будто гранат отжимала. Они ужасно грубеют от граната.

— Откуда сейчас гранаты, Мери, что ты…

— Жалко портить такие руки. В этот раз у тебя и кольца нет. А заметно, что ты его никогда не снимала. Видишь, какой след…

— Дома осталось. Сняла и позабыла.

— Ну и ничего! Мне оно всегда бросалось в глаза, ни к чему тебе такое массивное кольцо.

— А вдруг Бичи не придет?

— Он может опоздать, но придет обязательно!

— Ну, а если очень опоздает?

— К этому я уже успела привыкнуть. Вот отец опять нехорош, захворал.

— Да, опять заболел отец…

— Вторую операцию придется делать.

— Придется.

— У меня, наверное, дитя будет на руках…

— Это очень хорошо, Мери.

— Конечно, но… Я хотела бы, чтобы ты была здесь, когда я буду рожать…

— Боишься?

— Боюсь, Мака. Если ты приедешь, мне не будет так страшно.

— Не бойся. Это не страшно. Это совсем не страшно.

Поздно вечером Мака и Мери спустились вниз, к отцу. К вечеру он почувствовал себя лучше. Собирались ужинать, ждали Бичико.

Не прошло и получаса, как у калитки остановилась машина. Кого-то окликнули.

Мака вскочила, настороженная, испуганная, но тут же села на место. «Нехорошо мне», — сказала она, столкнувшись с удивленным взглядом отца и невестки.

Ольга снимала кукурузные лепешки с кеци и очищала их от листьев.

— Мама, выгляни, там кто-то приехал, — сказала Мери, наклоняясь к камину. — А я здесь управлюсь…

— Бичи, наверное.

— Нет, он не стал бы звать.

Ольга вышла, покряхтывая, за дверь, и в ту же минуту послышался ее испуганный крик:

— Мери!.. Скорее, Мери! Выходите! Идите сюда!

За ним последовала сиплая брань.

— Выходите, мать вашу!..

Мери выронила наполовину очищенный от листьев мчади и бросилась к дверям. Симон спустил ноги с тахты и стал шарить, ища туфли.

Мака не шелохнулась.

Бичико еле ворочал языком, но витиевато и похабно ругал кого-то.

— Подрался, — простонал Симон и скинул с ног с трудом найденные башмаки.

— Подрался? — переспросила Мака, но тут услышала свое имя.

— Где Мака? Где моя дорогая сестричка Мака?

«Неужели Тхавадзе избил его?!» Мака шагнула к дверям. Бичико, видно, заметил ее в окне и, толкая и волоча за собой повисших на руках жену и мать, направился к нижней комнате.

— Где моя уважаемая сестричка Мака? — громко крикнул он, подойдя к порогу. — Может быть, она изволит почивать?

«Неужели Тхавадзе сказал ему, что я его любовница?!» — мелькнуло у Маки.

— Сумасшедший, бешеный! — Симон опять лег на тахту и отвернулся к стене.

Мака подняла голову и взглянула в лицо Бичико.

— О-о! Моя сестричка гордо смотрит на меня!..

— Что с тобой, на кого ты похож? — Левый глаз у Бичи совершенно заплыл, а нос сделался похож на охотничий рожок.

— Не нравлюсь? Можешь радоваться! Твой несчастный муженек разрисовал меня! — взревел Бичико. — Твой благоверный!

— Гено?! — вырвалось у Маки, и она почувствовала, как задрожала у нее нижняя губа.

— Геношка надутый… Хоть бы уж мужчина надавал по роже! Так нет! Эта бумажная крыса, а? Что он со мной сделал?.. Той самой рукой, с которой он чернила обсасывает! Той самой рукой меня отделал! А?

— Кто? Гено? — вскрикнула пораженная Ольга и заглянула в лицо сыну. — Господи, господи! Разрази меня гром! Гено, ты говоришь? Я не ослышалась— Гено?

Симон повернулся и взглянул на Маку, словно спрашивая: могло ли случиться такое?

— Мака!.. — Мери подбежала к золовке и обняла ее.

— Геношка — интриган!.. — заорал опять Бичи и раскрытой пятерней хватил по стене.

— За что, сынок? Что ты ему сделал? Гено не стал бы никогда…

— Геношка — подонок!

— За что? Где ты его встретил? Почему сюда не привел?

— Сюда?! Ух, я ему… Что ему здесь делать! Духу его здесь не будет! За версту мой дом заставлю обходить.

— За что? За что? — кричала Ольга и теребила сына. — Что ему надо?

— Откуда я знаю, за что!

— Почему он не пришел к нам? Где ты его нашел?

— Где я нашел!.. Так я всю жизнь и искал его! Дела у меня другого нету! Сам навязался, позвонил, потом приехал на каком-то драндулете и повез меня.

— Куда, сынок?

— Выпьем, говорит… Давай, говорю, дорогой, может, человеком надумал стать, всегда пожалуйста… Ух, недоносок… Ух, доходяга несчастный!..

— Раз уж пить захотелось, могли домой приехать!

— Ни в какую! Не согласился. Ты, говорит, наверное, знаешь хорошее место, где можно поесть и выпить. Как же, говорю, конечно, знаю! Я ж не он — забился в бумажную нору, и ни на шаг!..

— А что, почему он домой не захотел?

— Заладил — не сегодня, в другой раз, и давай пить… Пил и пил, доходяга этакий, как лошадь!

— Небось ты и обидел его по пьяному делу!.. Ну, разве можно так, сынок. Он же зять нам. Как родного брата обидеть!..

— Чем я его обидел? Богом он обижен, а не мною, вот что! Пристал в одну душу: скажи да скажи, почему твой директор стрелялся! Откуда я знаю, почему он стрелялся. Да если б и знал, этому интригану все равно не сказал бы!

Маку так и обдало жаром.

— Надо было сказать, сынок.