Звездолет с перебитым крылом

Мы шагали по Водопроводной, мимо стадиона, мимо той самой канавы, мимо кучи крупного белого песка, которая лежала еще с зимы и которую постепенно растаскивали для цветочных горшков, на окраину шагали, на холм. Там кататься удобно, потому что длинный спуск.

— Есть одна проблема, — повторила Анна.

— Какая? — спросил я.

— Мы не катаемся, — вставил Марк, он шел, как всегда, рядом с Анной и держался за велосипедное седло.

— Мы не умеем кататься, — пояснила Анна.

— Как это? — не понял я.

— Мы никогда не катались на велосипедах, — сказала Анна.

— Почему? — глупо спросил я.

— У нас негде, — ответила Анна. — Там…

Она задумалась, а Марк объяснил.

— Пересеченная местность, — сказал он. — Сильно пересеченная, ямы. И набросано. Негде ездить, сразу упадешь.

— Это где это так? — спросил я.

— В лесу, — ответила Анна. — Ветром часто деревья ломает, дорог нет, только река, зачем нам в лесу велосипед?

Интересно, если они на велосипеде ездить не умеют, как они на мотоцикле собирались?

— Это несложно. Ездить то есть. Главное — двигаться — а как остановился, так и упал сразу.

Сказал я и дернул курок звонка.

Зря я это сделал. Марк восхитился и перекинулся от Анны ко мне, и теперь шагал рядом с моим «Орленком» и дергал за звонок. И каждый раз совершенно искренне впечатлялся. Дикие люди из тайги. Всю жизнь питались одной брусникой. Их можно понять, у них отец лесник.

Интересно, если их в лоб спросить, ответят? Про тайгу, про дичь, про пересеченную местность? Вряд ли.

Да и спрашивать в лоб почему-то не хотелось. У Анны есть тайна, очень хорошо. Вот у меня тайны нет, как лето, так хоть на стенку со скуки запрыгивай. А в следующем году отец грозится на месяц в плодоовощной совхоз загнать, вот где взвоешь, и не до тайн будет, какая тайна в турнепсе? Скучно. И все понятно, как дальше.

Дзинь, дзинь, я стал подумывать — не подарить ли Марку этот звонок? Пусть радуется. Губная гармошка у него есть, теперь будет еще в звонок звонить. А у меня еще на чердаке горн валяется помятый, если в него задудеть…

Представил, пожалел Анну.

Ее Марк ничуть не раздражал. Я, кстати, это подметил — она никогда не раздражалась. И не нервничала. Всегда спокойная. Жизнь в тайге успокаивает. Или привыкла.

— Я в четыре года ездить научился, — сказал я. — У меня такой велик был на пухлых красных колесах, я как сел, так и поехал. Правда, в забор врезался сразу. Там, куда мы идем, заборов нет, если падать решите, налево падайте, на песчаную дорогу, помягче будет.

— Хорошо, — кивнула Анна.

— Самое опасное, если в спицы что попадет — можно через руль вертануться.

— Покажи, — попросила Анна.

— Что? Как через руль?

— Нет, как ездить надо.

— Да это легко. Есть два способа, простой и еще проще. Смотрите.

На самом деле способы по-другому называются: с ноги и девчачий. С ноги — это когда левую ногу на левую педаль — толкаешься, ногу перекидываешь — и вперед. А девчачий — сначала на седло залазишь, потом толкаешься, потом уже ноги на педали.

— Ручного тормоза нет, ножной — просто на педаль назад нажимаешь.

Я показал как.

Марк тут же стал пробовать, и как-то у него получилось с первого раза, то есть сел — и поехал. Хотя у меня на «Орленке» седло высоко задрано, так что Марк ногами до педалей с трудом доставал. Ничего, катался стоя. И пока мы с Анной шли, он вовсю гонял вокруг и без конца звякал. Я предложил Анне попробовать на «Салюте», но она сказала, что сразу с холма покатится.

На холме гаражи и парк. Парк свежепосаженный, березы еще не выросли, гаражи новенькие, их к военному городку пристроили, у многих офицеров машины ведь есть. А бетонка уходит к подножию и в лес и представляет из себя две параллельные линии из бетонных плит. Они гладкие и на стыках вполне ровные, так что тут можно хорошенько разогнаться и не крутить педали. Перед гаражами все заасфальтировано, так что отсюда летать очень удобно, мы часто собираемся и вниз гоняемся. Один на правую полосу становится, другой на левую — и вперед. Опасно, конечно, если в колею между плитами попадешь, можно здорово навернуться, но, с другой стороны, у нас нигде так не разогнаться. До Стариково дорогу по три километра в год асфальтируют, не торопятся совсем.

— Высоко, — сказала Анна. — Необычный холм.

— Хорошая позиция, — сказал Марк.

— Это Данина гора, — объяснил я. — Тут становище татаро-монгольское было, на холме деревянный острог, а у подножия ров с водой, там сейчас огороды. Иногда археологи приезжают, копают там что-то…

Бамк!

Я вздрогнул.

Обернулся. Снова грохнуло. Справа над склоном расплылись и растворились в воздухе красные кляксы.

— Дробовики. — Марк тормознул и отчего-то понюхал воздух. — Шестнадцатый.

— Это охотничье общество, — пояснил я. — У них там дальше на горе кидалки такие стоят, они в воздух тарелки запускают, а охотники тренируются стрелять.

— Из дробовика по тарелкам… — разочарованно почесался Марк. — Ха.

Снова выстрелы, снова кляксы. Анна поморщилась.

— У нас отец охотник, — тут же добавил Марк и соскочил с «Орленка». — Охотой охотится. Я все калибры по звуку слышу, вот что.

— Потом можно пойти гильзы поискать, — предложил я.