Зверь и скрипка

Однако, музыканты не проявили должной радости.

— Но мы не собираемся оставаться, — сказал Снегирь.

— И напрасно! Творчество — это не только концерты. Воспитать учеников, — разве не благородное дело, господа?! Я предлагаю открыть музыкальную школу, где вы оба будете преподавать! И еще, — важно добавил он, глядя на Антона. — Предлагаю вам должность Главного консультанта на фабрике музыкальных инструментов! Будете отбирать для продажи экземпляры тех скрипок, которые более-менее соответствуют по звучанию скрипкам Страдивари, и ставить на них клеймо самого Страдивари. Его подарил мне князь Вольнор! хвастливо добавил он.

— Но Страдивари… — пробормотал Антон, ища поддержки у Снегиря, собственоручно мастерил скрипки! Любой музыкант сразу же отличит оригинал от подделки!..

Бургомистр одобрительно рассмеялся:

— Вот именно: музыкант! А наша продукция — для всех!

Антон удивился:

— Как это?!

— А так. Для престижа! Эти скрипки будут пылиться под стеклом или задыхаться в сундуках среди нафталина, зато раз в месяц их будут выносить на бархатном футляре и важно хвастаться перед гостями: работа самого-ого!

— Однако… — Антон пытался вставить слово.

Но Ленард не дал ему это сделать:

— Мошенничество, хотите сказать? — Его глаза бешено смеялись.

Антон не знал, что ответить.

— Мы можем назвать их сувенирами. Зато чистый доход — тысяча золотых в неделю! Кроме того, мой товар благоприятно влияет на социальную обстановку в городе: когда у всех одно и то же — нечему и некому завидовать!.. Ну, что? По рукам?

— Тысячи скрипок «под Страдивари»!.. — прошептал Антон. — Это… это ужасно!

— Спасибо за заботу, ваше превосходительство, — ответил за двоих Снегирь, — но каждому свое. Наша жизнь — это дорога. От дома — к дому, от сердца — к сердцу.

— Разве вы путешественники или бродяги? — нетерпеливо воскликнул господин Ленард. — Вы — музыканты!

— Вот именно! — воскликнул Антон. — Мы дарим музыку людям!

— Глупости! — решительно сказал бургомитср. — Вы что же, надеетесь, что на дорогах вам воздадут должное? — Он испытующе глянул на обоих. Сомневаюсь… Искусство — не для всех. По-настоящему вас оценит лишь тот, кто сам разбирается в Искусстве. Я — один из них, господа! И предлагаю вам не только вид на жительство, но и место под солнцем в виде славы и почета! Фестивали, конкурсы, зарубежные гастроли! — вот что ждет вас в моем городе!

— В этом нет надобности, ваша милость, — сказал Снегирь. — Славы не ищем, как и места под солнцем: его хватает на всех.

— Браво! — кисло рассмеялся бургомистр, громко аплодируя. — Узнаю себя. В молодости… — Он не договорил: в дверь постучали.

— Шампанское, ваше превосходительство! — раздался из коридора голос Гостинщика.

— Неси! — рявкнул бургомистр.

Гостинщик принес поднос с хрустальными бокалами и ведерко со льдом, в котором стояли три запечатанных бутылки, покрытые изморозью.

— Откупорим сами! Ступай!

Гостинщик поклонился и на цыпочках вышел из номера, чрезвычайно довольный, что все обошлось: ему не грозят неприятности. Хотя по-прежнему недоумевал, как это в вазе оказался телефон?!

Бургомистр, между тем, достал из ведерка бутылку, обернул её салфеткой и привычным движением откупорил. Пробка выстрелила в потолок и метко попала в глаз лепному ангелу. Раздался чей-то приглушенный вопль. Бургомистр, мельком взглянул на ангела, перекрестился и поднял тост:

— Когда-то в молодости я, как и вы, мечтал всех осчастливить. Наивно! Только недавно понял: для того, чтобы сделать счастливыми всех — не хватит ни семи, ни семидесяти жизней. Но недаром в Библии сказано: «Возлюби ближнего…» А раз так — значит, не нужно топтать дороги и переплывать реки. Выпьем за тех, кто рядом, кто ждет вашей доброты, вашей щедрости, вашего Искусства!.. — И первым осушил бокал.

— Вы несколько раз упоминали Искусство, ваша милость, — взял слово Снегирь. — И даже сказали, что оно — не для всех.

— Да, — согласился Ленард. — Люди живут на земле в суете и заботах, и большинству нет дела до Божественного. В Бога ведь тоже истинно верят не все. Слушают, да не слышат. Но если Богу можно молиться, не очень-то в него веря, то скрипача не станешь слушать, если сам в душе не музыкант.

— Неправда! — горячо возразил Снегирь. — А как же все те, кто слушал Антона?! Вы бы видели их благодарные взгляды!

— Лирика! — нахмурился бургомистр. — Значит, это не Искусство, а фокусы! Может, оно и стремится стать для всех ближе, да не все его понимают. И слава Богу! Ведь, начав его понимать, все быстренько достигли бы совершенства, и тогда не имело б смысла жить дальше!

— Смысл есть во всем, — улыбнулся Снегирь, поднимаясь из-за стола. И, тем не менее, нам пора уходить.

— В каком смысле?! — удивился бургомитср. — А ваш концерт в Ратуше? Я прикажу художнику немедленно написать афишу!

— Концерт в Ратуше — это здорово! — воскликнул Антон.

Снегирь не ответил. Он взял с подоконника свою шляпу и, отсчитав оттуда несколько монет, высыпал остальные на стол.

— Передайте это в детский приют, — обратился он к Ленарду, повязывая клетчатый шарф, — а концерт мы уже дали, — и направился к выходу.