Чака, без сомнения, глубоко переживал измену Мзиликази. «У меня тяжело на сердце, ибо разве не был он сыном моим?» Король не раз перечислял достоинства Мзиликази, а затем погружался, подобно Саулу, в скорбь, которая не сулила ничего хорошего другим ослушникам. Но в отличие от Саула он не бросал копий в фаворита[112]. Чака и слышать не хотел ни о каких карательных мерах и даже приказал своим подчиненным хорошо обращаться со всеми кумало (членами клана Мзиликази), живущими в стране зулусов, и не чинить препятствий тем из них, кто захочет последовать за своим молодым вождем. Вместе с тем, он принял решительные меры к централизации своей власти и поставил себе целью превратить население Великой Зулусии в единую однородную нацию. Он хотел, чтобы его подданные с гордостью именовали себя прежде всего зулусами, а потом уже указывали название своего клана. В кланах, естественно, сохранились свои вожди, но влияние их было значительно урезано в пользу верховной власти, которую осуществлял Чака[113].
Согласно древнему обычаю нгуни, Чака и в это время привлекал для решения сложных судебных дел советников, которые выполняли, как мы сказали бы, роль заседателей. Но Чака настолько подавлял советников, что их роль практически сводилась к поддакивапию. Они приветствовали любой его поступок еще до того, как Чака предлагал им высказаться, – от этой формальности он, впрочем, вскоре отказался. Только на военных советах он продолжал внимательно прислушиваться к тому, что говорили командиры полков и другие военачальники, ревниво оберегавшие эту привилегию армии.
Мбопа – индуна королевского крааля – культивировал в подданных низкопоклонство, угодливость и холопскую преданность Чаке. При верховном вожде всегда находились два имбонги – придворных восхвалителя. Они часто льстили ему, повествуя о его мужестве. Имбонги рассказывали о всех его подвигах, о том, как он заслужил хвалебные прозвища «Нодумехлези» и «Сигиди».
В новом Булавайо Чака творил суд под огромной развесистой смоковницей, которая росла на простиравшейся на пять акров[114] площади перед хижиной Большого совета. Ниже площади находился обширный загон для скота. Диаметр его составлял не меньше полумили. Вдоль ограды загона располагались полторы тысячи хижин, окруженные другой – внешней – оградой. Диаметр ограниченной ею территории достигал целой мили. Большие народные собрания, для которых не хватало места на площади, происходили в загоне для скота. Верхний сегмент его, прилегавший к королевской резиденции, отводился для Чаки и важных гостей. С этого возвышенного места им был хорошо виден весь крааль. Здесь также росла большая смоковница, которая в жаркие дни предохраняла от солнечных лучей короля и его двор. Зимой Чака и его советники сидели на солнце, неподалеку от одного из этих деревьев.
Заседания суда начинались еще до завтрака, сразу же после восхода солнца, ибо теперь Чака стал очень занятым монархом: он сосредоточил в своих руках все министерские портфели, но говоря уже о том, что был также верховным судьей и первосвященником. Ранние заседания имели и то преимущество, что собравшимся не мешали грозы, которые летом разражались обычно после полудня. В дождливые дни рассматривались только наиболее важные дела, их слушали в хижине совета. Очередь рассмотрения дел обычно устанавливал Мбопа при содействии других советников.
Вот типичный день в новом Булавайо. Время действия – позднее лето. К восходу солнца при дворе перед большой смоковницей собралась толпа тяжущихся. Другую группу охраняла бдительная стража. Советники уже уселись под деревом, охватив полукругом королевский трон – связку свернутых циновок. За советниками по обе стороны трона стояли убийцы или палачи с тяжелыми дубинами в руках.
Наконец из хижины Большого совета показался в сопровождении Мбопы сам Чака. Размеренным шагом он величаво подошел к «трону». Среди собравшихся воцарилось гробовое молчание. На Чаке было парадное одеяние полководца, но вместо щита и ассегая только маленькое копье с короткой темно-красной ручкой из железного дерева, отличавшегося причудливой окраской. Некоторые утверждают, что ручка делалась из ум-нцака – дерева вождей, но оно светло-красного цвета. Когда Чака прошел примерно полпути от хижины к дереву, все собравшиеся безо всякой команды поднялись с такой синхронностью, как если бы ими управлял некий механизм. Затем, подняв правую руку, они четко и громко провозгласили:
«Байете!» Казалось, будто тишину утра нарушил сильный взрыв.