Зов темной крови

– Лучше вам записать, не то позабудете. Повторяю: Петерс Янович Лиепиньш. Умер в начале восьмидесятых. Председатель колхоза в деревне Средние Буланки. Герой соцтруда. Да он у вас в области в национальных героях должен числиться. Неужто не найдете? Что интересует? Причина смерти. Если возбуждалось уголовное дело, пришлите копии документов. Да, и хорошо бы заключение судмедэксперта. Контакты вам перешлет мой помощник. Буду ждать, и, пожалуйста, не задерживайте!

Протопопов закончил разговор и взглянул на Надежду.

В ответ на ее молчаливый вопрос покачал головой:

– Пока ничего. Вечером встречаюсь со следователем.

Надежду не удовлетворил этот ответ. По ее убеждению, Протопопов не слишком старался, чтобы освободить ее Льва.

– Надо же что-то делать, Иван Макарович!

– А кто сказал, что я ничего не делаю?

– При всем моем уважении к вам… – начала Надежда.

– Надежда Алексеевна! – прервал ее Протопопов. – Позвольте мне делать то, что я должен. Прошу не мешать и не вовлекать меня в пустопорожние разговоры! – Он вышел из-за стола, энергично прошелся по комнате и остановился напротив нее. – Вы что же думаете? Что я не переживаю за Льва?

– По крайней мере, сейчас это не так заметно, – набравшись дерзости, сказала она.

– Обидеть меня желаете? – Иван Макарович пристально поглядел ей в глаза.

– Хочу, чтобы вы освободили Льва Астраханского.

Протопопов отстранился и с горечью воскликнул:

– Опять двадцать пять! Да что же это такое? За кого вы меня принимаете? Я вам не Андерсен и сказок не рассказываю. Послушайте, милая барышня, в таких делах чудес не бывает. Процесс вызволения человека из СИЗО может продлиться недели и даже месяцы. Чего уж там… Есть вариант, что наши с вами усилия не принесут результата.

– Принесут, – уверенно проговорила Надежда. – Я не позволю, чтобы Лев остался в тюрьме.

– Мне бы вашу уверенность.

Дверь склада приоткрылась, и в щель просунулась голова Виктории:

– Надежда Алексеевна, у вас примерка.

– Что? – не сразу сообразив, уточнила Надежда.

– Калмыкова пришла на примерку. Ждет вас в примерочной.

– Простите. – Кивнув Протопопову, Надежда вышла за дверь и в коридоре набросилась на Викторию: – Почему вы не предупредили меня заранее?! Почему я узнаю о примерках, когда клиентка уже в примерочной?!

– Вы же знаете, что все впопыхах. Перед отъездом Ираида Самсоновна забыла вписать в журнал.

– А платье Калмыковой? Оно готово к примерке?

– Соколов сметал его вчера вечером.

– Один вменяемый человек из всей вашей компании! – резко проговорила Надежда, но уже через мгновенье пришла в себя. – Простите меня, Виктория. Я не должна была так говорить.

В ответ Виктория по-доброму улыбнулась:

– Просто тяжелый день.

– Здравствуйте, Надежда Алексеевна! – Калмыкова стояла перед зеркалом в сметанном платье.

– Добрый день. – Надежда притворила за собой дверь примерочной и спросила: – Ну как?

– Ткань красивая, остальное пока неясно.

– Это первая примерка, что здесь увидишь. Знаете, как говорят? Первая примерка – для закройщика.

– А вторая для клиента? – Калмыкова повернулась спиной к зеркалу и оглянулась назад: – Вот здесь что-то морщит. Не находите?

– Это потому, что вы повернулись. – Надежда взяла со стола зеркальце и вручила его Калмыковой. – А теперь посмотрите на себя, но только не оглядывайтесь.

Калмыкова изучила себя в зеркальце и, кажется, успокоилась.

– По-моему, не так уж плохо.

– А по-моему, очень хорошо. – Надежда прихватила парой стежков вытачку и пояснила: – Раствор вытачки маловат, но это не ошибка закройщика. Это из-за подвижной структуры ткани. В целом платье село удачно.

– Знаете, что я сейчас подумала… – задумчиво проговорила Ольга Петровна. – Столько лет у вас шью и не перестаю удивляться. В профессии закройщика так много тонкостей.

– Как и в любой другой.

– Нет, не скажите. По-вашему получается, что два платья из разных тканей, но по одной выкройке будут отличаться?

– В плане прилегания и посадки на фигуру, конечно, – сказала Надежда и удивленно спросила: – Вас это интересует? Как странно.

– А я любопытный человек. Люблю узнавать новое.

– Редкое качество по теперешним временам.

– Вопрос интереса к жизни, – заметила Калмыкова. – Хороша она или плоха, зависит от нас. Что, по-вашему, главное в жизни? В чем ее суть?

– Любовь… – непроизвольно обронив это слово, Надежда вдруг замолчала и потом уточнила: – Главное, чтобы тебя любили.

– Да-да… Понимаю, – улыбнулась Ольга Петровна. – Вы еще молоды.

– Любовь – это вечная категория.

– Жизнь быстротечна. С определенного момента она лишает тебя иллюзий.

– Но разве это не счастье – любить и быть любимым? – поинтересовалась Надежда.

– Только и всего? – улыбнулась Калмыкова. – Мне вспомнилась одна хорошая фраза: в этом мире можно искать все, кроме любви и смерти. Они сами тебя найдут, когда придет время.

Накалывая на булавки рукав, Надежда поежилась:

– Звучит очень мрачно.

– Так и живем. Строим какие-то планы, хотим заглянуть в будущее… А на деле не знаем, доживем ли до вечера.

– Вы это к чему?

– Разве не ясно? Да вы только посмотрите, что творится вокруг. Люди – хуже зверей.