Зов пустоты

Она погрузилась в свои мысли, отвлеклась, обдумывая бытовые хлопоты, как вдруг из-за угла, от лестницы, ведущей в погреб, показался человек. От неожиданности Людивина заметила лишь собачий поводок, который тот держал перед собой.

– Извините, я ищу свою собаку, – заявил он, пока она стояла оторопев.

Едва услышав эти слова, даже не попытавшись рассмотреть лицо, скрытое под козырьком кепки, она все поняла.

Ее рука метнулась к висящему на боку «зиг-зауэру».

Поводок щелкнул, словно кнут, и ударил девушку по запястью, отвлекая ее внимание от другой руки.

Удар электрошокером.

Все мышцы Людивины напряглись, нервы свело судорогой, в голове сверкнула белая вспышка.

Что-то упало, ее рот накрыли влажной, чем-то пропитанной тряпкой, и все вокруг закружилось.

Дурманящий запах пробрался в самое горло. Она попыталась задержать дыхание, но чуть не задохнулась. Попыталась сопротивляться, но руки и ноги не двигались, словно залитые гипсом. Тогда она рефлекторно, желая выжить любой ценой, сделала резкий глубокий вдох.

Все, в чем она была уверена, пошатнулось, и ее поглотил мрак.

36

Сеньон склонился над раковиной, плеснул в лицо водой и принялся наблюдать в зеркале, как по щекам cтекают капли. Глаза у него были красные. Тяжелая ночь.

Летиция его замучила.

После нападения на казарму жена умоляла его уйти из жандармерии. Бросить все и уехать на юг, к солнцу. «И кем я буду работать? – спросил он. – Охранником в супермаркете? Или в ювелирном магазине? И в конце концов схлопочу пулю от недоноска, который вообразит себя Робертом Де Ниро из боевика? Нет, серьезно, Лети, ты правда хочешь, чтобы я бросил всю свою жизнь, карьеру, все, что я люблю?..»

Они уже вели этот разговор полгода назад, когда Летиция очутилась в том жутком автобусе. На этот раз Сеньону казалось, что она слишком драматизирует.

Он ударился об угол аптечки и про себя обругал ванную комнату, где такому гиганту, как он, было слишком тесно.

Летиция ждала его в коридоре, держа в руках пеструю серую толстовку с крупной надписью: «ПЛОХИШ».

– Держи. Та, что на тебе, не подходит к штанам.

Она хотела помириться. Сеньон знал ее лучше всех – это был ее способ сказать: «Видишь, я подошла к тебе, я забочусь о тебе, так что не сердись и тоже постарайся» или что-то еще более длинное и запутанное. Летиция никогда ничего не делала наспех, особенно когда речь шла о примирении.

– Я думал, красный с зеленым – хорошее сочетание, – признался Сеньон, стараясь говорить как можно мягче.

Летиция покачала головой:

– Ты прав. Оставайся следователем, там ты, во всяком случае, звезда.

Они молча смотрели друг на друга в полутьме коридора. Сеньон провел по ее лицу широкой ладонью. Она притянула его к себе.

Он очень любил жену и всем сердцем надеялся, что она не станет и дальше уговаривать его бросить работу. Ведь он сделает что угодно, лишь бы сохранить их счастье.

Сеньон пришел на работу последним: так происходило с тех пор, как он решил раз в два дня отвозить близнецов в школу. Точнее, он думал, что придет последним, пока не заметил, что Людивина в кабинете отсутствует.

– Лулунатора еще нет? – удивился он.

Так они называли ее за глаза – гибрид уменьшительного имени и Терминатора. Сама Людивина терпеть не могла это прозвище, полагая, что оно совсем не отражает суть, и умоляла придумать что-то другое, ну хоть поженственнее.

– Не-а. Мыши в пляс… – хмыкнул Гильем, копаясь в интернете с электронной сигаретой в руках.

– Ты уже перебрал все свои досье?

– Нет, морально готовлюсь к рабочему дню. Я уже сдох.

– Сколько у тебя сейчас?

– Человек десять, и все примерно подходят. По крайней мере, во время первого убийства все жили в парижском регионе, в Вексене или в Эре. То есть не на другом конце страны. А у тебя?

– Примерно столько же, двенадцать-тринадцать, но я еще не закончил.

Сеньон взглянул на стол Людивины и отметил, что коллега отобрала всего восемь человек, но стопка дел на разбор довольно высокая. Людивина продвигалась очень медленно: боялась упустить что-нибудь важное.

Четверть часа спустя в дверях показался Марк Таллек. Он растерянно оглядел временный кабинет.

– Вас нелегко найти, – сказал он и бросил Сеньону пакет с круассанами, который тот поймал на лету.

– Днем переезжаем обратно, – сообщил Гильем, протянув руку к пакету. – Спасибо, это так мило.

– Все остальные в казарме, составляют отчет, – добавил Сеньон.

Марк выглядел ужасно. Под красными глазами обозначились черные круги, а хипстерская небритость превратилась в неряшливую бородку.

– Я решил вас задобрить – простите, что так и не принес новостей. Просто с той субботы только сейчас заехал домой, помылся и переоделся. Людивина в казарме?

– Еще не приехала.

– Она не берет трубку. Обижается?

Сеньон покачал головой:

– Может, у нее будильник сломался. До чего вы докопались в Леваллуа?

– Задержали кучу народа, но все молчат. Зато мы разговорили пару мобильников и компьютеров. Пока связали с Каримом троих – мелкое хулиганье, не слишком умные. Они околачивались рядом с Фиссумом, все указывает на то, что они подумывали перейти черту.

– Стать радикалами?