Зов пустоты

Марк поднялся:

– Мне нужны имена к концу недели. Иначе я спущу налоговиков.

Они шли к машине под серым ноябрьским небом. Людивине было немного стыдно. Еще до того, как разговор с Фаридом окончился, ей пришлось бежать в туалет: ее вырвало всем, что она сумела впихнуть в себя на завтрак. Холодный пот. Паника. Ощущение, что она задыхается, что ее медленно накрывает саван смерти. Людивина хваталась за стены, чтобы не упасть, она задыхалась. Мало-помалу она с собой справилась, но тут же рухнула на крышку унитаза и разрыдалась, спрятав лицо в ладонях. Все смешалось. Ужас от воспоминаний о голом мужчине, эйфория оттого, что ей удалось спастись, нравственные компромиссы, на которые ей пришлось пойти. Ей казалось, что она чуть ли не продалась, чтобы выжить. Людивина в целом приняла это, но иногда ее охватывало чувство вины. В конце концов смятение прошло, Людивина вытерла покрасневшие глаза и, пряча взгляд, вышла к Марку.

Марка было не так-то легко провести. Он удивленно взглянул на нее, встал между ней и Фаридом и вывел ее на улицу. Когда они остались вдвоем, он ничего не сказал, словно не хотел поддаваться слабости или считал, что Людивину спасет действие и ничего, кроме действия.

– Деньги – движущая сила любой войны, даже у террористов, – пояснил он. – Террорист-одиночка может работать за гроши, например за пять минут получив потребительский кредит. Денег хватает на его перемещения, поэтому достаточно сложно это проследить. Но крупная операция требует больших затрат. Покупка фальшивых документов, тяжелого вооружения, материалов для изготовления бомб, все для выбора места, аренды складов, машин и так далее. Тут нет места импровизации, нужна уйма денег, а способов их добыть не так уж много. Их может привезти курьер – но он рискует попасться на таможне с мешком налички. И вообще, курьеру нужно куда-то ехать, а это не всегда просто устроить. Другой вариант – организованная преступность, которая часто служит террористам источником самофинансирования, но рисков еще больше, хотя не грех обокрасть неверного, раз его деньги послужат делу ислама. Есть даже соответствующие фатвы, краткие практические решения, основанные на догмах Корана. Но если террористы связаны с организацией масштаба ИГИЛ, ворочающей миллиардами, то все гораздо проще: нужно лишь, чтобы их посредник на той стороне – в Ираке, в Сирии, в Турции – связался с местным экспортером, а их там пруд пруди. Дальше дело делает хавала.

– Я и не подозревала, что такое существует. Это так просто…

– Вот именно. Мы пытаемся вербовать людей, чтобы отслеживать такие операции, вроде Фарида, но все напрасно. И даже если здесь обнаружить мутные транзакции, деньги могут прийти откуда-то еще. Пакистанцы занимаются этим постоянно, их лондонская община пользуется так называемым хунди, но по сути это одно и то же. Денежные переводы поступают отовсюду каждую неделю, ими невозможно управлять, их невозможно контролировать. Как только деньги попадают в Англию, их можно вмиг перевезти к нам на поезде «Евростар». Мы считаем себя очень умными, у нас есть компьютеры, система оповещения о денежных переводах, современные примочки для налогов и слежки, но эти ребята изобрели торговлю тысячи лет назад, это их культура, они всегда найдут способ обдурить нас. Они над нами смеются. Но нам приходится это делать. Фарид – наш главный источник.

– Тебе обязательно было так на него орать?

– Таких людей можно заставить сотрудничать, только если сильно надавить.

– А ты пытался попросить его по-хорошему? Всего раз, просто ради интереса?

Марк остановился перед машиной и повернулся к Людивине:

– Пару лет назад два идиота хотели взорвать детский сад под предлогом, что это детский сад крупной американской компании. Их схватили, когда они покупали оборудование. Знаешь, откуда они взяли деньги?

– От Фарида? Да, но он ведь не знает, куда на самом деле идут деньги. Он просто оказывает услугу, он же сам сказал. Это его культура. Он виноват только в том, что пассивен.

– Только не держи его за дурака. Он прекрасно понимает, что, если его турецкий поставщик просит передать восемь-десять тысяч евро двум бородатым парням, которые никогда не улыбаются, эти парни не собираются потратить деньги на новую вставную челюсть для своей бабули.

– Его никогда не судили?

Марк пожал плечами:

– Правосудие не всегда забирается так далеко.

– Но ведь ты о нем знал… А, ну да! Ты забыл упомянуть Фарида в отчетах и теперь держишь его за яйца.

Марк ослепительно ей улыбнулся:

– Ты догадлива.

Помедлив, он внимательно вгляделся в глаза Людивине:

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально.

– Скажи честно. Этот вопрос тебе задает не сотрудник ГУВБ, а мужчина, который обнимает тебя по вечерам. Как ты?

Людивина сделала глубокий вдох и выдавила неестественную улыбку.

– Время от времени меня накрывает, ты сам видел, но я держусь, правда, – ответила она с гордым видом, словно аятолла, и Марк бесцеремонно сгреб ее в охапку, прижал к себе, запустил руку в волосы.

Ей не сразу удалось расслабиться, но в итоге она перестала бороться с собой и уткнулась лбом ему в плечо.