Зов ночной птицы

— Мистер Бидвелл… — повторила Рейчел без всякого выражения. Потом закрыла шкатулку и протянула ее Мэтью. — Возьми их. От мистера Бидвелла я уже получила столько даров, сколько смогла вытерпеть.

— Послушай, пожалуйста. Я понимаю, что ты должна сейчас чувствовать, но…

— Нет. Не понимаешь и не поймешь никогда.

— Конечно, ты права. — Он кивнул. — Но ты также не можешь не понимать, что у тебя в руках целое состояние. С деньгами, какие можно выручить за эти камешки в Чарльз-Тауне, ты сможешь жить на широкую ногу в стиле мистера Бидвелла. И в городе намного больше и оживленнее этого.

— Видела я его стиль жизни, — возразила она, — и меня от этого тошнит. Забирай шкатулку.

— Рейчел, позволь тебе заметить. Это не Бидвелл убил твоего мужа. И не он состряпал план с обвинением против тебя. Меня мало интересуют… э-э… мотивы его действий, однако он реагировал на кризис, могущий — как он боялся — уничтожить Фаунт-Ройал. С этой точки зрения его действия вполне объяснимы. Знаешь, он мог бы повесить тебя, не дожидаясь приезда судьи. И наверняка придумал бы этому какое-нибудь оправдание.

— И поэтому ты сейчас оправдываешь его, да?

— Лишь постольку, поскольку ты его обвиняешь в ужасных вещах, которые не целиком на его совести, — сказал Мэтью. — А я выступаю в защиту обвиняемого.

Рейчел молча смотрела на него, по-прежнему протягивая шкатулку. Он не сделал встречного движения, чтобы ее принять.

— Дэниел мертв, — сказал Мэтью. — Ты это знаешь. Мертвы и те двое, которые его убили. Но Фаунт-Ройал — каковым он еще может стать — пока не умер, как и Бидвелл. Похоже, он всерьез решил заняться возрождением города. Этим он озабочен в первую очередь. Как и ты, насколько понимаю. Разве общая цель не важнее взаимной ненависти?

— Я приму этот ящик, — тихо сказала Рейчел, — только чтобы выбросить его в озеро, если ты отказываешься его взять.

— Ну и выбрасывай, — сказал он, — потому что я его точно не возьму. Хотя одну золотую монету я бы себе оставил. Ту, которую Джонстон украл из моей комнаты. Да, эту монету я заберу, прежде чем ты утопишь свое состояние и благополучное будущее, чтобы доказать свою верность Дэниелу, прозябая в нищете. Эту монету я возьму.

Она не произнесла ни слова, только чуть передернула плечами.

— Я могу понять реакцию Бидвелла, — продолжил Мэтью. — Свидетельства против тебя казались неопровержимыми. Я бы и сам высказался за твою казнь, будь я твердо уверен в существовании ведьм. И… если бы я в тебя не влюбился.

Теперь она вздрогнула сильнее; и ее глаза, еще секунду назад столь яркие, вдруг затуманились.

— Конечно, ты это понимала. И ты не хотела, чтобы это со мной случилось. Ты даже просила меня — я это помню — вернуться к моей прежней жизни. Ты сказала — тогда, в тюрьме, после того, как я зачитал приговор судьи, — что настало время принять реальность. — Он постарался скрыть печаль за слабой улыбкой. — Теперь это время настало для нас обоих.

Рейчел опустила взгляд. Она продолжала обеими руками держать шкатулку, а по ее лицу Мэтью видел, как внутри ее бушует целый океан противоречивых эмоций.

— Я уеду завтра утром, — сказал он. — Несколько недель проведу в Чарльз-Тауне, а потом, скорее всего, отправлюсь в Нью-Йорк. Там со мной можно будет связаться через мирового судью Натаниела Пауэрса, если я тебе понадоблюсь.

Она подняла на него мокрые, блестящие глаза.

— Я никогда не смогу расплатиться с тобой за спасение моей жизни, Мэтью. Как мне хотя бы начать расплачиваться?

— О… думаю, одной золотой монеты будет вполне достаточно.

Она подняла крышку, и Мэтью взял монету.

— Бери еще, — предложила она. — Бери хоть все монеты. И камешки, сколько хочешь.

— Одна золотая монета, — повторил Мэтью. — Это все, что мне причитается.

Он опустил монету в карман, дабы никогда с ней не расставаться. Окинул взглядом помещение и вздохнул. У него было такое чувство, что после изгнания всех крыс и восстановления полного контроля над своим домом она все-таки сможет принять реальность и переселится в более подходящее место — желательно подальше от ненавистной тюрьмы.

Рейчел шагнула к нему:

— Ты мне поверишь… когда я скажу, что буду помнить тебя до глубокой старости?

— Поверю. И пожалуйста, вспомни меня, если в глубокой старости тебя потянет к молодым мужчинам.

Она улыбнулась, несмотря на печаль. Потом взяла Мэтью за подбородок, привстала на цыпочки и очень нежно поцеловала его в лоб ниже повязки, прикрывавшей любимый шрам его будущих внуков.

Вот удачный момент, подумал Мэтью. Нельзя его упустить. Ну же, спроси ее. Приходила ли она к нему в чаду той индейской лечебницы? Или это была только его лихорадочная — и такая желанная — фантазия?

Потерял он свою девственность или еще нет?

Он принял решение, которое показалось ему самым правильным.

— Почему ты так странно улыбаешься? — спросила Рейчел.