Ранее он подробно обсудил здоровье судьи с доктором Шилдсом, по словам которого, болезнь была серьезной, но вполне поддавалась лечению. Доктор сказал, что придется еще раз пустить кровь, после чего состояние судьи будет то улучшаться, то ухудшаться, но в конечном счете он пойдет на поправку. Однако процесс выздоровления, по словам доктора, не может быть легким, особенно для заболеваний вроде этой болотной лихорадки. К счастью, судья — человек физически крепкий и не страдает никакими другими болезнями, посему можно рассчитывать на благотворное действие кровопусканий, и тогда он поправится через неделю-другую…
Подойдя к комнате Вудворда, Мэтью осторожно постучал в дверь.
— Кто там? — донеслось изнутри. Голос был слабый и сиплый, но вполне внятный.
— Это я, сэр.
Последовала многозначительная пауза.
— Войди.
Мэтью вошел в спальню. Вудворд полусидел в постели, подпираемый парой подушек. Рядом лежала коробка с документами; часть бумаг он держал на покрытых одеялом коленях. На прикроватном столике горели три свечи.
— Закрой дверь, пожалуйста, — сказал он.
Мэтью так и сделал.
Вудворд заставил своего секретаря еще какое-то время простоять у порога. Горло судьи вновь горело, нос не дышал, голова раскалывалась; его бросало то в жар, то в холод — воистину адское чередование, — а рассказ Исхода Иерусалима о недавнем поступке Мэтью дополнительно отразился на нервах и душевном состоянии судьи. Однако внешне он сохранял спокойствие и продолжал чтение, не желая хоть чем-то выказать свой гнев.
— Сэр, — начал Мэтью, — мне известно, что вас посетил…
— Я пока занят, — оборвал его Вудворд. — Позволь дочитать эту страницу.
— Да, сэр.
Мэтью уткнулся взглядом в пол, убрав руки за спину. Наконец он услышал, как судья с шелестом отложил бумаги и откашлялся — натужно и, суда по звуку, с болью.
— Как всегда, свою работу ты выполнил отлично, — начал Вудворд. — К протоколам не придерешься.
— Спасибо, сэр.
— Я закончу читать их сегодня, самое позднее — завтра утром. Ах, как же я буду рад наконец-то уехать из этой дыры!
Он поднял руку и помассировал больное горло. Ранее бритвенное зеркало показало ему неприглядную картину — мучнисто-бледное лицо, темные впадины под глазами, лихорадочная испарина на щеках и лбу. К тому же он чувствовал себя предельно усталым, ослабленным как болезнью, так и кровопусканиями. Сейчас ему хотелось лишь одного: вытянуться на постели и уснуть.
— Уверен, ты тоже будешь рад уехать отсюда, верно?
Хочет меня подловить, подумал Мэтью. Но это настолько очевидно, что вряд ли стоит изворачиваться.
— Я буду рад, когда свершится правосудие, сэр.
— Что ж, этого осталось ждать недолго. Завтра я вынесу вердикт.
— Однако, — сказал Мэтью, — вы обычно тратите на изучение протоколов не менее двух дней.
— Это что, непреложное правило? Мне вообще не обязательно читать эти записи, если на то пошло.
— И для вас совсем ничего не значит мое мнение — мое убеждение, — что Рейчел Ховарт не является ни убийцей, ни ведьмой?
— Показания свидетелей, Мэтью. — Вудворд похлопал по стопке бумаг. — Доказательства налицо. Ты сам их слышал, и ты их записывал. А вон там на комоде лежат ведьмовские куклы. Теперь скажи, чем ты можешь все это опровергнуть?
Мэтью промолчал.
— Ничем, — сказал Вудворд. — У тебя есть лишь мнение, ни на чем не основанное.
— Но вы же согласны, что некоторые показания не очень убедительны?
— Я считаю свидетелей заслуживающими доверия. А ты можешь как-то объяснить наличие совпадений в их историях?
— Не могу.
Вудворд сглотнул и поморщился от боли. Но приходилось говорить, пока голос не сел окончательно.
— Ты знаешь не хуже меня, что только так можно помочь этому городу. Мне это не доставит удовольствия. Но такова необходимость.
— Вы позволите задать еще несколько вопросов свидетелям, сэр? Я уверен, что Вайолет Адамс…
— Нет, — прозвучал решительный ответ. — Оставь девочку в покое. И я хочу, чтобы ты впредь, начиная с этой минуты, держался подальше от тюрьмы.
Мэтью глубоко вздохнул.
— Полагаю, я вправе ходить, куда мне вздумается, сэр, — сказал он и заметил, как гневно сверкнули глаза Вудворда даже при его болезненном состоянии. — Если причиной ваших ограничений стал рассказ Исхода Иерусалима, должен вам сообщить, что сам этот пастырь имеет грязные планы насчет миссис Ховарт. Он убеждал ее сознаться в преступлениях и воззвать к вашему милосердию, обещая выступить поручителем за ее вновь обретенную христианскую душу. И все это с целью сделать ее своей походной шлюхой.
Вудворд начал говорить, но его голос сорвался, так что пришлось подождать, когда он восстановится.
— Да мне плевать на этого Иерусалима! Ясно же, что он гнусный обманщик. Это я понял сразу, как только его увидел. Я о твоей душе беспокоюсь.
— Моя душа не нуждается в чьей-либо защите, — ответил Мэтью.
— Неужели? — Вудворд уставился в потолок, собираясь с мыслями.
— Мэтью, — сказал он, — я за тебя боюсь. Эта женщина… может тебе навредить, стоит лишь ей захотеть.
— Я способен позаботиться о себе.
Здесь Вудворд не удержался от смеха, несмотря на жестокую боль.