Зов ночной птицы

— Нет! Я не допущу такого… — Он хотел сказать «надругательства над правосудием», но тут ему отказали воспаленные голосовые связки, и завершить фразу не удалось. С полдюжины мужчин, перекрикивая друг друга, вызвались показать проповеднику дорогу к тюрьме, и внезапно всю толпу — человек двадцать пять, по оценке Вудворда, — обуяла яростная жажда крови. Иерусалим спустился с фургона на землю, сжимая в руке топор, и в окружении настоящей своры злобных собак в человеческом обличии двинулся по улице Гармонии в сторону тюрьмы. Длинные тощие ноги несли его в темпе паука, спешащего к пойманной добыче.

— Они не смогут попасть внутрь, дуралеи! — фыркнул Бидвелл. — Ключи-то у меня!

Вудворд напрягся и просипел:

— Топор вполне заменит ему ключ!

И тогда он увидел на лице Бидвелла это выражение: что-то вроде блаженного успокоения при мысли о том, что топор проповедника может покончить с ведьмой гораздо быстрее, чем костер закона. Как бы то ни было, Бидвелл сделал свой выбор, перейдя на сторону толпы.

— Остановите их! — потребовал Вудворд. Его щеки лоснились от пота.

— Я пытался, сэр, — прозвучало в ответ. — Вы же видели, я пытался.

Вудворд приблизил свое лицо к лицу Бидвелла.

— Если эту женщину убьют, я обвиню в убийстве и привлеку к суду всех людей в той толпе!

— Полагаю, будет непросто довести такое дело до приговора, — сказал Бидвелл и опустился на сиденье. Он взглянул на фургон проповедника, из которого тем временем выбралась темноволосая стройная женщина средних лет и начала о чем-то переговариваться с молодым возницей. — Боюсь, я уже не в силах что-то изменить.

— Зато я в силах! — Вудворд вылез из экипажа; кровь закипала в его жилах. Но прежде, чем он бросился догонять проповедника и его свору, над его головой прозвучал голос:

— Господин судья, сэр?

Он поднял глаза на Гуда. Негр протягивал ему тонкий хлыст, обычно хранившийся в кожаном кармашке рядом с козлами.

— Это для защиты от диких зверей, сэр, — пояснил он.

Вудворд взял хлыст, бросил негодующий взгляд на Бидвелла и — понимая, что время дорого, — пустился вслед за Иерусалимом и прочими со всей скоростью, какую ему позволяла ломота в костях.

А широко шагавший проповедник уже преодолел большую часть улицы Гармонии. Попутно его фанатичный огонь привлекал все новых мотыльков. К тому времени, когда он достиг поворота на улицу Правды, его свита разрослась до сорока шести мужчин, женщин и детей, а также четырех собак и молодой свиньи, которая панически металась перед толпой, рискуя быть втоптанной в грязь. Куры с кудахтаньем, теряя перья, разлетались из-под ног плотной массы вопящих людей и лающих дворняг, а во главе грозной процессии шествовал Исход Иерусалим, выпячивая острый подбородок подобно тарану боевой галеры и вздымая свой топор, как триумфальный факел.

Внутри тюремного здания двое узников услышали шум приближающейся толпы. Мэтью вскочил со скамьи и быстро подошел к решетке, но Рейчел осталась сидеть. Она закрыла глаза и слегка запрокинула голову; ее лицо покрылось испариной.

— Там суматоха какая-то! — сказал Мэтью. При этом у него сорвался голос, ибо суть происходящего не вызывала сомнений: граждане Фаунт-Ройала готовились штурмовать тюрьму.

— Я могла бы предвидеть, — произнесла Рейчел спокойным, но слегка дрогнувшим голосом, — что они убьют меня именно в воскресенье.

Тем временем снаружи Исход Иерусалим осмотрел цепь, запирающую вход, примерился и высоко поднял топор. Когда тот с размаху опустился на цепь, толстые железные звенья выдержали удар, хотя от них огненными шершнями разлетелись искры. И вновь проповедник поднял топор, и вновь тот неистово обрушился на преграду. Цепь и теперь выдержала, хотя два звена были серьезно повреждены. Иерусалим собрался с силами, сделал мощнейший замах и выбил новый сноп искр. Он уже поднимал свое оружие для четвертого — скорее всего, решающего — удара, поскольку одно звено уже было готово отделиться от своих собратьев, когда из толпы внезапно выступил некто и задержал руки проповедника, положив поперек них трость.

— Что здесь творится? — строго спросил учитель Джонстон, на котором были те же бордовый сюртук и черная треуголка, что и во время церковной службы. — Я не знаю, кто вы такой, сэр, но прошу вас убрать этот топор!

— А я не знаю, кто такой ты, сэр, — ответствовал Иерусалим, — но если ты встанешь между мной и ведьмой за сей дверью, ты будешь держать ответ пред Всемогущим Господом!

— Остановите его, Джонстон! — Запыхавшийся Вудворд протолкался сквозь толпу. — Он собирается ее убить!

— И правильно! — крикнул стоявший в первом ряду Артур Доусон. — Давно пора с ней расквитаться!

— Убьем ее! — заорал мужчина рядом с Доусоном. — Сколько можно тянуть с этим делом?

Толпа откликнулась новыми воплями и призывами к расправе над ведьмой.

— Вот он, глас народа! — громко объявил Иерусалим и нанес четвертый удар, еще более яростный, чем три предыдущих. На сей раз цепь лопнула.