Зов ночной птицы

— Я прожил здесь уже почти два года, — сказал он. — Достаточно, чтобы понять, что это неплохой городишко, но у него нет шансов уцелеть, покуда жива эта ведьма. — Он кивком указал на Рейчел в камере. — Потому надобно с утреца в понедельник спровадить ее отсюда прямиком на тот свет. Это избавит от мучений как ее саму, так и всех нас.

— Она причинила лично вам какой-нибудь вред? — спросил Мэтью.

— Нет. В смысле еще не успела. Но я знаю, чего она тут натворила, а может натворить бед и похлеще, если с ней не разделаться вовремя. — Держа острогу в правой руке, он левой подцепил с пола фонарь. — На твоем месте, парень, я был бы начеку этой ночью.

— Большое спасибо за вашу заботу, сэр.

— Всегда большое пожалуйста. — Линч отвесил шутовской поклон. Распрямившись, он с прищуром оглядел камеру. — Ну, я вроде недурно зачистил это местечко. Может, еще несколько тварей где-нибудь притаились, но это уже пустяки. Так что спокойной ночи, парень, тебе и ведьме.

С фонарем в руке он вышел из камеры, направляясь ко входу.

— Постойте! — Мэтью схватился за прутья решетки. — Вы что, собираетесь оставить нас без света?

— Много ли вам толку с этого огарка? Он все равно погаснет через час. А мне еще замок надо навесить. Без света оно будет несподручно.

С этими словами Линч покинул тюрьму, оставив узников в кромешной тьме. Послышалось бряцанье цепи на входной двери, запираемой Линчем, и наступила давящая тишина.

Мэтью еще с пару минут простоял на том же месте, сжимая руками прутья, глядя в направлении входной двери и вопреки здравому смыслу надеясь, что Линч или еще кто-нибудь вернется с фонарем. Уж очень угнетающе действовал на него этот мрак. Он чувствовал запах свежей крысиной крови. Его нервы натянулись до предела и могли в любой миг лопнуть, как рассеченный топором канат.

— Я предупреждала, — послышался очень спокойный голос Рейчел, — что тьма будет главной неприятностью. Они никогда не оставляют здесь фонарь на ночь. Уж вы-то могли бы знать.

— Да, — севшим голосом отозвался Мэтью, — я мог бы знать.

Он услышал, как Рейчел поднялась со скамьи. Услышал, как она шагает по соломе. За этим последовали шуршание мешковины, скрип передвигаемого ведра и наконец — шум тугой струи.

Ну вот, хоть одна проблема разрешилась, мрачно подумал Мэтью.

Ему надо вытерпеть пытку этой темнотой, хотя она кажется почти невыносимой. Но надо терпеть, потому что, если он перестанет сопротивляться этому давлению, если начнет кричать или стенать, разве это хоть чем-то поможет? Безусловно, ему по силам продержаться всего три ночи, раз уж Рейчел Ховарт продержалась целых три месяца. Безусловно, он справится.

От бревенчатой стены позади него донеслись шорохи и писк. Мэтью отчетливо понимал, что наступившая ночь станет испытанием для его характера, и если он даст слабину — все, пиши пропало.

Голос Рейчел раздался неожиданно близко — от самой решетки, разделявшей их камеры.

— Попытайтесь заснуть, если сможете. Нет смысла всю ночь стоять столбом.

Только теперь Мэтью с трудом разжал вцепившиеся в прутья пальцы и двинулся мимо письменного стола к тому месту на соломе, которое еще ранее, при свете, выбрал себе в качестве ложа. Он опустился на колени и пошарил вокруг, проверяя, нет ли здесь крыс, готовых на него напасть. Таковых на ложе не обнаружилось, хотя, судя по звукам, они находились в опасной близости. Он лег на бок и свернулся калачиком, крепко обхватив руками колени. До рассвета, казалось, была еще целая вечность.

Он услышал, как женщина также укладывается на солому. После этого установилась тишина, нарушаемая только крысиной возней. Он стиснул зубы и зажмурил глаза. Возможно, при этом он издал какой-то звук отчаяния — то ли всхлип, то ли стон, он и сам не был уверен.

— Могу я называть вас Мэтью? — вдруг спросила Рейчел.

Это было неприемлемо. Абсолютно неприемлемо. Он был секретарем мирового судьи, а эта женщина являлась подсудимой. Нет, он не мог допустить такой фамильярности.

— Да, — произнес он напряженным, готовым сорваться голосом.

— Спокойной ночи, Мэтью.

— Спокойной ночи, — ответил он и чуть не добавил «Рейчел», однако вовремя сомкнул уста, не дав прозвучать этому имени. Впрочем, оно все же прозвучало, но только в его сознании.

Он лежал, прислушивался и ждал — сам не зная чего. Быть может, жужжания светящейся мухи, подосланной к нему ведьмой. Или зловещего смеха демона, посетившего пленницу для непотребных утех; или хлопанья крыльев ворона во тьме. Но ничего подобного он не услышал. Ничего, кроме тихой возни уцелевших крыс, а чуть погодя и мерного дыхания заснувшей Рейчел Ховарт.

«Что ей нужно, так это заступник, готовый любой ценой докопаться до правды», — вспомнилось ему.

А кто в этом городе мог бы взять на себя эту роль, кроме самого Мэтью? Однако свидетельства… обличающие свидетельства… казались неоспоримыми.

Тем не менее, эта кажущаяся неоспоримость оставляла место для многих вопросов — столь многих, что он сбился со счета, составляя в уме их перечень.