Зов Леса. Повесть о роде Хайде (СИ)

— Что за зверушек ты привёл к нам в дом? — спросил герцог своего верного рыцаря.

— Они отказываются называть свои имена. Но их поймали несколько часов назад в Тевтобургскому лесу, очень близко деревне. Мы не знаем, кто они: одни из повстанцев узурпатора Генриха или же фанатики, молящиеся на деревья. Но судя по тому, что они приняли наш удар на себя во время битвы с язычниками, об узурпаторе можно сегодня забыть.

Среди палачей прокатился смешок. Один из братьев с ненавистью посмотрел на Олмера и снова закашлялся. Второй, опустив взгляд, что-то шептал, еле шевеля губами.

Фридрих сузил глаза и быстро спустился с трона. Он подошёл к клетке и наклонился к тому из пленников, что охотнее исполнял свою горькую роль:

— Эй ты, воин!

Пленник поднял голову, быстро посмотрев на своего соседа, тряхнул спутанными тёмными волосами и сказал:

— Да, мой повелитель!

Брат не сводил с него взгляда, из озлобленного ставшего испуганным. Герцог поднял брови:

— Повелитель? Генрих Лев твой повелитель, не так ли?

— Я не знаю, кто этот человек, — уже бесстрашно смотря на герцога, сказал юноша. Фридрих криво ухмыльнулся:

— Как твоё имя?

— Герард, милорд, — пленник смотрел на герцога, не мигая и будто не чувствуя взгляд брата. Фридрих провёл пальцами по прутьям решётки. Золотые перстни звонко бренчали в наступившей тишине.

— Герард, я могу тебя выпустить, но оставлю второго в клетке. Тебе залечат раны, тебя накормят, красиво оденут. Ты будешь здесь своим, если поможешь мне найти язычников, от которых вы пришли к нам. Твой брат же останется здесь, пока не преклонит передо мной колено, подобно тебе. Ведь ты назвал меня повелителем. — Фридрих говорил медленно, растягивая слова и следя за изменениями в лице пленника, — Ты согласен на это, Герард? Он тоже может выйти прямо сейчас. Моего снисхождения хватит на обоих.

По лицу юноши пробежала тень. Он посмотрел на страдающего рядом парня, который лежал, умоляюще смотрел на него и тихо повторял:

— Брат, не надо… Брат, не смей, вспомни об отце, о Фальке, обо всех наших… Не надо, брат, я прошу тебя…

Герард, содрогнувшись, отвёл взгляд и сказал:

— Я согласен, милорд.

Эти слова раздались в гробовой тишине. Олмер, одобрительно улыбнувшийся Герарду, открыл клетку. Подошедший стражник снял с юноши кандалы. Герард аккуратно потирал тонкие запястья и вновь не сводил взгляда с брата, снося неверящую ненависть, с которой тот смотрел на него. Вдруг чей-то сердитый дрожащий голос раздался эхом над головами людей:

— Ты дьявольский выродок, Герард!

Все повернулись на этот возглас. Это была Равенна, юная девушка, стоявшая поодаль от всех, про которую уже давно все забыли, наблюдая за пленниками. Фридрих устало посмотрел на неё — оковы безумия ослабились, и в нём снова проявлялся человек — и сказал:

— Дочь, как ты смеешь…

— Так и смею! Этот… Сатана в человеческом обличии предал родного брата за бокал вина и чистую постель! Он предал веру. Предал своих людей. А ты, ты заставил его это сделать, поставил братьев по разные стороны клетки! Это ужасно, отец!

Щёки юной Равенны горели. В её светлых глазах пылал адский огонь, откуда, по её словам, и был Герард; но в них блестели злые, совсем человеческие слёзы. Пленник в клетке даже перестал смотреть на предателя-брата. Всё его внимание было обращено на гневную девушку. Герард же лишь мельком взглянул на неё, а после опустил голову, будто съёжившись от её слов.

Фридрих не знал, что можно возразить дочери, которую он без памяти любил, поэтому он просто громогласно крикнул:

— Что вы тут столпились? А ну спать всем! Живо! Представлению конец! Ночь давно на дворе.

Людям не нужно было повторять дважды. Они быстро покинули зал, и каждый благодарил своего Бога за то, что они переживут эту ночь. Герард вплотную подошёл к клетке. Он слегка волочил левую ногу. Чуть наклонившись и вцепившись в прутья, он тихо прошептал:

— Брат, я освобожу тебя! Ты поймёшь, зачем я так сделал… ты поймёшь, я обещаю! Я должен был… Ради тебя, ради отца, ради матери и ради…

Скованный кандалами парень зло бросил, преодолевая новый приступ кашля:

— Нет у меня брата. Погиб, сражаясь, даже песни о нём уже умерли.

Лицо Герарда окаменело. Он повернулся и, не оборачиваясь, с неправдоподобно прямой спиной ушёл за герцогом, добродушно приобнявшим его за плечи у дверей. Олмер подошёл к Равенне и, желая взять её под руку, широко улыбнулся, но девушка даже не посмотрела на него и прошла мимо. От улыбки Олмера не осталось и следа и он, отвесив подзатыльник задремавшему пажонку, вышел из зала. Мальчишка побежал за ним. Слуги погасили факелы и, тихо переговариваясь, последними оставили зал.

Родерик, забытый стражей, не получившей приказы от Олмера, остался в темноте, довольствуясь лишь тлеющими углями в очаге.

***

Заснуть пленник так и не смог. Мешали кандалы, тянуло раны, нанесённые ему воинами Фридриха, невыносимо болело сломанное ребро, затруднявшее дыхание. Было очень холодно и темно. Парень не видел ничего, кроме углей в камине, отчаянно борющихся за свою огненную жизнь.

Молодой язычник тихо прошептал, разгоняя пугавшую его тишину: