Зов Лавкрафта

Спенсер проходит мимо Джека, Человека-Дерева. И видит сидящего на полу, прижавшегося лицом к холодной трубе койки Лена Шепарда. Лен дрожит.

Генри за спиной хмыкает, точно сдерживая смешок.

Спенсер наклоняется, чтобы лучше разглядеть, что с Леном. Голова его словно ныряет в густое шоколадное облако. Проклятье. Ну и аромат. Лен снова объелся. Но он ведь не поэтому плачет?

– Лен, – говорит Спенсер. – Ленни, что случилось? Что с тобой?

Лен всхлипывает.

– Расскажи мне, – предлагает доктор Спенсер. Протягивает руку (чувствуя спиной взгляды санитаров… ублюдки) и касается плеча Лена. Неловко похлопывает. Чертов голос, думает Спенсер и начинает говорить медленно и спокойно:

– Лен, ты слышишь меня? Слушай меня. Кто тебя обидел? Ты можешь все мне рассказать. Теперь ты в безопасности.

За спиной доктора хмыкает Генри. Громко.

Спенсер бросает на него раздраженный взгляд, поворачивается к Ленни снова:

– Ленни.

Тот наконец поднимает лицо. Оно распухло от слез, глаза как щелки. Света мало, поэтому в первый момент Спенсер думает, что видит перед собой пациента, которому только что сделали префронтальную лоботомию. Обездвижили электрошоком, оттянув веко, ввели лейкотом (нож для колки льда), ударом молотка вогнали через надглазную кость прямо в лобную долю мозга и движением рукояти (одно четкое движение! – говорил Фриман) разорвали связь коры с белым веществом. Готово. Спенсер помнит лица таких пациентов на следующее утро. Синие, огромные, распухшие, широкие верхние веки, нависающие над глазами. Искусственные китайцы.

Спенсер отшатывается.

Дерьмо, думает он. Но нет. Спенсер берет себя в руки. Лицо Лена опухло, но всего лишь от слез. Ничего от безразличного взгляда пациента, перенесшего операцию.

Лен смотрит на доктора Спенсера и говорит:

– Мертвый бог.

– Что? – сбитый с толку, Спенсер поднимает брови.

– Мне нельзя спать. Мне… я… мне, я не хочу…

– Почему?

– Он ждет меня там, во сне. Среди развалин. Это неправильный сон! – Лен начинает возбуждаться. – Неправильный. Он ждет меня там, среди этого города.

– Ты слышал звук? – спрашивает Генри через плечо Спенсера.

Лен вздрагивает от звука этого голоса и вскидывает голову. На лице его проступает такой ужас, что Спенсеру становится не по себе.

– Я… нет… я.

– Звук слышал?

– Генри, прошу вас, – говорит Спенсер холодно. Пора прекратить этот цирк. – Не вмешивайтесь в лечение.

– Да, сэр, – отвечает санитар, но Спенсеру снова чудится в его голосе насмешка. – Как скажете, сэр.

– Ленни.

– Я больше не хочу туда, – говорит Ленни, человек, который разговаривал со своей пушкой. – Пожалуйста, сэр, не позволяйте ЕМУ меня забрать. Я не смогу… я не хочу…

– Конечно, Лен. – Спенсер думает, что это интересный случай. Первая его реакция была непрофессиональной, но теперь он взял себя в руки. Еще бы. Шизофреники редко меняют объект своей мании. Отличный случай. Как раз для его книги. Спенсер смотрит на Лена и говорит:

– Хочешь шоколадку?

* * *

Человек-Дерево открывает глаза. Доктор и санитары ушли и увели с собой Ленни. Бедный Лен. Он всего лишь хотел немного счастья. Теперь доктор Спенсер будет допрашивать его в своем кабинете (Человек-Дерево видит его заинтересованность – оранжево‐розовый побег, тонкий, но упругий) до утра. Но хуже всего, что, хотя доктор Спенсер добрый и идиот, в воздухе под потолком остался еще один побег.

Света почти нет, но глаза уже привыкли. Человек-Дерево лежит, напряженный и испуганный, и видит, как в поле зрения медленно вползает извивающийся, мерзкий отросток. Кто-то остался недоволен.

Человек-Дерево вздрагивает. Запах мочи и сырости становится невыносимым.

Очень недоволен.

Отросток стелется по палате на уровне человеческого подбородка. Человек-Дерево заставляет себя на него смотреть. Он мерзок, этот отросток. Это извивающее щупальце. Он пахнет мочой и болью. И холодным, ледяным наслаждением.

Генри.

Не дай ему себя заметить, думает Человек-Дерево. Он лежит, не шевелясь и не моргая. Безглазый отросток заглядывает ему в глаза (аппаратура настроена… как сигнал?), на мгновение замирает и ползет дальше. Дальше и дальше. Он словно что-то ищет. Человек-Дерево видит, как толстое безглазое щупальце, извиваясь в воздухе, проскальзывает над головой Шелдона, над телом Баззи замирает…

Сейчас, думает Человек-Дерево.

Но нет. Безглазая змея скользит дальше, подергиваясь и изгибаясь. Человек-Дерево чувствует тошноту. Меня здесь нет. Мои корни залегли в зимнюю спячку. Меня нет.

Безглазая змея ползет дальше, словно нацеливаясь, иногда возвращается к уже пройденным койкам. Нет, нет. Она словно принюхивается.

Вдруг она замирает. И Человек-Дерево понимает уже, что случится дальше.

Синий рассекающий свет заливает на мгновение палату, скачут пятна. Звяк, звучит вдали. Запоздалый раскат грома перекрывает этот звук, еще один. Потом Человек-Дерево слышит шаги. И скрип ботинок.

Они неторопливые. Неторопливо‐яростные, словно в пятки ботинок залит раскаленный свинец и вставлены длинные стальные иглы. Кровь. Холод. Ярость. Железо. Кровь.

Все это надвигается из темноты к палате.