Зов лабиринта

– А что с ним? – осторожно поинтересовалась Ди. – Болен, при смерти, безнадежно влюблен? Я, знаешь ли, ведьма необычная, у меня особый профиль. Подобными пустяками не занимаюсь, хотя, конечно, извини, для тебя это, очевидно, совсем не пустяки.

Ансельм затряс головой.

– Не пустяки, совсем не пустяки, учитель мне как отец родной, без него я пропаду, по миру пойду, не выучился я еще лекарскому делу, а другое, чем учитель славу стяжал, и вовсе мне не дано. А что до особости твоей ведовской, так это и хорошо, здесь как раз особость надобна, дело-то нешутейное, немалое. Не болен мой учитель, и не при смерти, хвала Господу, и тоской любовной не исходит. Другое тут… ох, совсем другое. Учитель человек непростой, сеньоры нобили на него давно зуб точат, говорят, смущает покой города, да и Святая Церковь туда же, вот-вот в ереси обвинят, а учитель-то мой, Бог свидетель, чист как ангел, а что дар ему такой ниспослан, так это…

– Стоп! – Ди повелительно вскинула руки. От этого страстного излияния у нее закружилась голова. Выслушивать долгие путаные речи на пустой желудок – нелегкая работенка. – Не тарахти так. Я ничего не понимаю в твоей слезной болтовне. И встань с колен сейчас же. Я не дева Мария, чтобы на меня молиться, я всего лишь… гм… кстати, зови меня Ди. Давай так. Сейчас ты мне принесешь что-нибудь в рот кинуть. Да и тебе тоже, я гляжу, не помешает проглотить кабанчика-другого. Уж больно ты тощий. Что, учитель на голодном пайке держит? Ладно, можешь не отвечать, это я так. А потом ты мне расскажешь про свою беду. Внятно и по порядку. И без мелодраматических жестов. Идет?

– Кто идет?

Он дернулся, в тревоге оборачиваясь к двери.

– Никто не идет, балда. Я спрашиваю – согласен?

– Как странно ты говоришь. Твои слова не всегда понятны. Они как будто… ненастоящие.

Ди пожала плечами.

– Изъясняться можно, остальное неважно. Ну что, так и будем без толку друг на дружку глазеть? Я есть хочу, если ты еще не понял. Неси сюда все, что найдешь.

– Ага. Я мигом.

Ансельм резво вскочил с колен и бросился добывать еду.

Ди, удрученно повздыхав, принялась устраиваться в отведенных ей покоях: отыскала скамеечку, с помощью которой здесь добирались до верхних полок и подвешенных веников травы, протерла ее какой-то заскорузлой тряпкой и, свернув плащ, соорудила отдаленное подобие пуфика. Потом с большим трудом – через батарею склянок на широком столе – дотянулась до пыльного малюсенького окошка и решительно выдрала его из рамы. Внутрь сразу хлынула уличная свежесть. Ди с наслаждением вдыхала утреннюю прохладцу – воздух показался упоительно вкусным.

Вернулся Ансельм. Принес хлеб, вареные яйца, завернутые в тряпицу, большой кусок сыра, горшок с похлебкой, теплый на ощупь, и бутыль с вином. Ди обрушилась на еду. Чуть погодя, сметя большую часть угощения, заметила, что сам Ансельм ничего не ест, только смотрит на нее с боязливым трепетом.

– Что, опасаешься вкушать хлеб вместе с ведьмой? – спросила с набитым ртом.

Он сморгнул, ничего не ответив.

– В общем-то, правильно делаешь. Молодец. Ведьма, дружок, это коварная штука. Она, к примеру, сама может не подозревать, что она ведьма. А пагуба через нее все равно идет. Вот я, скажем, тоже ни сном, ни духом… В общем, ладно. Это мои проблемы. А ты давай выкладывай свои. Что тут у вас стряслось.

Ансельм послушно приступил к рассказу.

– Учитель мой хоть и простой лекарь, но наделен щедрой Божьей милостью. Даровано ему умение прорицать будущее, прозревать в его туманной мгле знаки и толковать их, приоткрывая завесу грядущего. Его так и кличут – Януарий-предсказатель. Многие к нему приходят, просят открыть будущее, поведать судьбу, дать совет, как избежать несчастий.

– И что, сбывается предсказанное? – не утерпела Ди.

Ансельм скромно потупил взор.

– О да. Учитель стяжал славу непревзойденного прорицателя. Что ни изречет – то и происходит. Но кое-кто считает, что в этом ему помогает сам хозяин преисподней, что учитель продал душу бесу в обмен на дар ясновидения. Вельможные господа терпели бы его у себя под боком, ведь учитель оказывал услуги некоторым сеньорам из городского совета и те были довольны его речениями. Но когда учитель во всеуслышание предсказал скорую гибель города, тут даже милостиво настроенные к нему впали в великое раздражение. Учителя вызвали на Совет и сделали строгое внушение.

Ансельм печально вздохнул.

– Только ведь мой учитель несгибаем, как дворцовая башня. Если что сказал – назад не возьмет. И продолжал настаивать на своем. Городу суждена погибель от чужедальней женщины, которая явит себя как вспышка молнии – внезапно, величаво, гневно.

Еще один вздох – и еще более печальный.

– И вот она явила себя.

Ди потребовалось какое-то время, чтобы догадаться о смысле преданного по-собачьи взгляда, которым Ансельм одарил ее после этих слов.

– Я??!!

Унылый кивок головой:

– Ты. Ты пришла – учителя схватили средь бела дня, как последнего разбойника. И я остался один. Теперь ты должна вызволить его.

Ди, оглушенная грохотом колесницы судьбы, ошеломленно повторяла:

– Я?! Почему?!