Зов лабиринта

– Ты? Ну… ты – Нира. Мужа у тебя нет. Но зато есть мы. И нас много. Ну… в общем, нужно бы побольше… Мы делаем общее дело. Вот, вроде все рассказал.

– А это дело, какое оно?

– Оно… ну, мы… мы боремся. За свободу. Вот какое. Но это тайна. Свобода не живет без тайны, – это он произнес почти с гордостью. Слова были явно чужими, заученными. – Ты, Нира, это… или сама давай вспоминай, что к чему, или… в общем, я этого говорить не должен. Про это у нас другие говорят. Кому положено. И когда положено.

– Ладно.

Смутно шевельнулась мысль о том, что подпольщицей быть как-то неохота. Но ничего другого пока не предвиделось, а сейчас неразумно было бы упускать возможность узнать побольше.

– А люди в масках, эти страшилы – кто они?

– Это не люди, это… ну как их… сущности, вот. У них нет имен. Они служат своему богу и носят маски, потому что у них нет лиц. Они называют этого бога Ди и в честь него устраивают карнавалы. Завтра как раз начнется карнавал. У тебя сейчас глаза вывалятся. Ты чего, Нира? Ровно уксусу глотнула.

– Ди? А-а… что это за бог такой?

– Это тебе лучше у них самих спросить. Если не боишься. Они позакрывали все церкви, но это как раз и ничего… Слушай, Нира, а ты не притворяешься? Может, ты меня разыгрываешь? Или что похуже?

Посмотрел на нее с подозрением, как если бы вдруг спохватился – а не наплел ли чего лишнего?

– Что похуже? – Попыталась скрыть растерянность небрежным пожатием плеч.

– Ну-у, не знаю. Уж очень это все странно. Как ты там оказалась, на той улице, по которой мы с Филемоном уходили? Жаль Филемона. Хороший он был… И зачем тебе понадобилось парнем выряжаться? Странно, и все тут.

– Странно, – согласилась Ди. – Но я же не виновата в том, что это странно, правда?

– Кто тебя знает, Нира, что у тебя на уме. Ты какая-то дикая. Всегда была. Я, конечно, скажу нашим, как нашел тебя и что ты обеспамятела вдруг, а дальше уже не мое дело. Выпутывайся сама. Вот. Пришли.

Он постучал в дверь приземистого, вытянувшегося кишкой дома. Им открыла заспанная неопрятная старуха – бормотнув что-то неприветливое, она уползла обратно в темный угол, где у нее, видимо, была устроена лежанка. Затворив дверь, Джекоб повел Ди вглубь дома. Они поднялись на второй этаж и долго пробирались по узким длинным коридорам, то и дело натыкаясь в полутьме на груды хлама (а может, и не хлама), чьи-то ноги и шнырявших повсюду кошек. Ди как могла запоминала дорогу, чтобы иметь возможность отступления.

Наконец Джекоб выстучал условный знак на плотно притертой к проему двери и, когда та открылась, втащил вдруг заробевшую Ди внутрь. Здесь горели масляные лампы, было душно и тесно. Окна отсутствовали, либо их чем-то прикрыли. Мужчина с густо заросшим лицом пристально оглядел Ди и без выражения приветствовал ее:

– А, Нира… Явилась. Что это с тобой?

За нее ответил Джекоб, как и обещал:

– Арчер, она вроде того… на память ослабела. Головой, видать, стукнулась. На образину пялилась, как маленькая. Пришлось силой уволакивать.

– С этим потом. О деле говори. Где Филемон?

– Филемон мертв, мир его праху. Образина за нами увязался. Я ушел, Филемон успел только карту мне отдать. Вот.

Он вытащил из-под рубахи пергамен и протянул бородатому. Тот жадно вцепился в добычу и, разворачивая на ходу, перешел в соседнюю комнатушку. Там сидели еще двое подпольщиков.

Ди внезапно стало скучно. Ее предоставили самой себе – видимо, эта непонятная Нира котировалась здесь невысоко. Чем она вообще могла тут заниматься? Дарить за так любовь братьям по оружию? Стряпать, обстирывать? Или что-то из их «общего дела» перепадало и ей?

Джекоб, как был, в одежде и сапогах, растянулся в углу на тюфяке и через пару минут уже прихрапывал. Кажется, скорбеть по Филемону здесь никто не собирался. Ди выбрала местечко почище и поуютней – на груде тряпья у дальней стены – и пристроилась там. Что делать, было непонятно, но, наверное, ломать на этот счет голову не стоило. Как-нибудь все само образуется, решила она, как образовывалось до сих пор. Хотя сейчас это «само» совсем не нравилось ей. Это место и эти люди не вызывали ни симпатии, ни интереса. «Карбонарии, – внутренне морщась, думала Ди. – Революционеры доморощенные. Тайное братство тайной свободы. Которую никто не видел и не увидит. Ее же попросту не существует. Потому и тайная». В принадлежности этих людей этому городу также была какая-то неправильность – как если бы за ними тоже стояла некая внешняя сила, любящая уродство и плодящая его в прогрессии. Только здесь, за спинами «карбонариев» она действовала тоньше, искуснее, скрытнее. Она не запугивала мирный люд уродами с крепкими мышцами. Она просто варила сладкую отраву для массового употребления.

За стенкой вполголоса разговаривали бородатый Арчер и двое его соратников. Ди невольно прислушивалась, собирая просеенные сквозь храп Джекоба кусочки фраз.

– …одновременно… вот здесь, здесь, еще тут и у складов…

– …оповестить… не успеем…

– …удобный случай… завтра вечером… карнавал… другого ждать три месяца…

– …выходы из города будут перекрыты… они знают, что план у нас… Филемон… дьявол, как не вовремя…