Зов ястреба

На соседних полках обнаружились большие коллекции биографий – тут были истории владетелей и их советников, богатейших диннов и знаменитых ястребов, учёных и инженеров… Исторические труды, монографии, сборники статей по экономике, государственному устройству, истории Рамаша, Вуан-Фо, Авденалии… Папки с географическими картами и картами звёздного неба, труды философов. Были здесь даже книги, посвящённые магии – настоящей магии, родившейся на землях парящего архипелага, и той, что пытались пробудить к жизни где-то ещё, в том числе в самой Кьертании – и чьё существование ещё предстояло доказать.

Эрик Стром обладал широким кругом интересов.

Я полистала ещё несколько книг, зачиталась биографией Арделы Химмельн – бабушки нынешней владетельницы, на склоне лет сумевшей завладеть верхним троном, но успевшей всего за три года своего правления многое изменить во внешней политике Кьертании… Именно ей мы были обязаны существенным усовершенствованием коварной системы экспорта препаратов, приходивших без поддержки Кьертании в негодность в течение в лучшем случае года. Протезов лучше, чем созданные из нейтрализованных препаратов, не сумели придумать даже в высокотехнологичном Рамаше или напоённом магией Вуа-Фо – и это ставило в зависимость от Кьертании многих состоятельных людей по всему миру.

Выдержки из переписки владетельницы с госпожой Го так увлекли меня, что я потеряла счёт времени – а потом ручка повернулась. Я запаниковала – книга дрогнула, и из развернувшихся страниц выпал листок, исчерченный знаками и стрелками.

Я успела сунуть листок в книгу наугад и быстро поставить её на полку – а потом упасть на диван напротив очага. Но один из знаков – круг, разделённый пополам росчерком молнии – я успела заметить. Он вспыхнул на бумаге – и в памяти – как огонь в темноте.

Стром даже не смотрел – вешал плащ на вешалку у двери.

– Извини, я думал, что освобожусь быстрее. Тебе, наверное, уже пора? Или хочешь доиграть партию? Я не убирал фигуры.

Все время, что мы пили чай, доигрывали партию – я проиграла – и по дороге к Гнезду я думала только о знаке. Как и почему он мог очутиться и на страницах дневника Гасси – и в записях моего ястреба? И что это могло значить?

Я думала об этом снова и снова – и не находила ответа… Я думала об этом и в Гнезде, на своей узкой кровати – до того, как наконец провалиться в сон.

* * *

Я проснулась от стука – рывком, как из воды выныривая. Это был странный, неправильный стук, ничуть не похожий на сухой и точный, в дверь.

Тюк. Тюк. Как будто птица клюет стекло… Стекло.

Ещё один камушек ударил в окно, и я рывком села на постели. Босиком подбежала к окну – и увидела Унельма, стоявшего внизу со своей обычной нагловатой улыбочкой.

Кипя от злости, я накинула халат, сунула ноги в сапоги и, запахиваясь на ходу, побежала вниз по лестнице. Гнездо ещё спало.

В саду было по-утреннему прохладно, и я пожалела, что не надела что-то поверх халата – кроме того, вид у меня был не слишком угрожающий, а я надеялась заставить Ульма пожалеть о том, что он меня разбудил.

Он уже ждал на одной из садовых скамеек. В руках – замасленный пакет, рядом – бутылка из неостывающего стекла.

– Привет! – он махнул рукой приглашающе, словно это я пришла к нему домой. – Я принес кофе и завтрак. Ты ведь, я помню, любишь булки с рыбой?

– Уж точно не на завтрак, – буркнула я, садясь рядом, но запах кофе, к которому пристрастил меня Стром, волей-неволей заставил смягчиться. – Зачем тебя принесло сюда? Ты совсем ума лишился? Ворваться вот так… Ты мог всех перебудить.

– Но не перебудил же, – он налил немного кофе в крышечку и протянул мне. – Прошу, угощайся. Как ты, наверно, уже поняла, у меня неотложное дело… Но я ж не зверь, не стану утомлять тебя до завтрака.

– Большое спасибо. – Я постаралась вложить в это «спасибо» всю свою саркастичность, но кофе приняла и стала пить маленькими обжигающими глотками. – Ладно… Давай свои булки.

Некоторое время мы молча жевали, глядя на то, как просыпается сад – звенят поливальные фонтанчики, дрожат на тонких стеблях листья, готовые сорваться вниз от малейшего ветерка.

– Хорошая погодка, – сказал Унельм. – После ильморской зимы она была бы ещё приятнее, да?

– Не то, чтобы отсутствие зимы меня сильно печалило. – Но я поймала себя на том, что кривлю душой.

Я скучала по чёрным, изломанным ветвям деревьев в лесу за Ильмором, по огонькам ягод во мху, по ледяному озеру, в которое мы ныряли на спор, по белизне снега за окном, хрусту наста под ногами, лёгкой, танцующей вьюге, льду… Честному, настоящему – не то, что в Стуже. Я скучала даже по холоду, пощипывающему пальцы и нос утром, когда я будила сестёр, а их мягкие, пахнувшие молоком затылки казались единственным средоточием тепла на целом свете.