Зов Дикой Охоты

Его голос тоже обрёл подобие плоти, но походил скорее на особый голос Тилларда, которым тот пел свои волшебные баллады, чем на привычный человеческий. Нотки, звучавшие в нём, были слышны не разуму – сердцу: переплетение нитей родного общего узора, понимание единого ритма вдоха и шага, нежность дыхания целительных сумерек.

– Удалось… – выдохнула она и воскликнула, вскинув голову к звёздному небу. – Мне удалось!

Над землёй заклубился туман, устремился к ней изменчивыми псами с сумеречной шёлковой шерстью и тёмными звёздами глаз. Риана, смеясь, приласкала каждого из них, позволила им повалить её в траву и потащила за собой. Сегодня можно было всё. Сегодня силу их плоти давала сама ночь.

Конь возмущённо заржал и выбежал на поляну, разгоняя туманных гончих, претендуя на свою порцию внимания. Остановившись перед Рианой, он почти бесшумно ударил копытом о землю. Печаль сегодня не приглушала непокорное пламя в его мудрых рубиновых глазах. Девушка обвила руками его могучую шею и прижалась к нему лбом. Под своими ладонями она чувствовала ночной шёлк шкуры, бурное течение Силы, песню волшебства, составлявшего саму природу скакуна Дикой Охоты – её скакуна, её соратника. Безмолвно он напомнил ей о дорогах ветров, о полётах сквозь Вуаль, о необузданной песне дикой магии.

– Я тоже тоскую по этому, друг, – прошептала Риана, не зная до конца, говорила ли сейчас она или спящая часть её сути, которая помнила всё.

Конь тихонько всхрапнул и призывно шевельнул полувидимыми крыльями, сотканными из трепещущего, как дым костра, воздуха. Он сам сотворил из ночной мглы своего естества тонкие змейки поводьев, седло и стремена для неё. Кони-Фэйри выбирали себе желанных наездников сердцем. Её скакун мечтал о новом полёте с ней не меньше, чем она сама, с тех пор как в одном из снов они всё же позволили себе это. Сейчас Риане было жаль лишь, что она забыла, как говорить с ними – и с конём, и с туманными псами, преданными ей, не пожелавшими уйти без неё за Вуаль. Нерешительно девушка тронула поводья, и они скользнули в её руку как живые. Скакун легонько ткнул её в плечо массивной головой и – она готова была поклясться – ощерился в подобии лукавой улыбки.

– Времени у нас не так много, – мягко проговорил Всадник, приблизившись к ним, – но до следующей полуночи, пока тонка Вуаль Матери, мы будем здесь, с тобой.

Риана вспомнила о данном Вальтену обещании, но не стала нарушать чудо этой встречи словами о том, что времени у них было и того меньше. Вместо этого она примерилась к стремени и легко взлетела в седло коня. Это было так естественно, точно, несмотря на защищавшую её человеческую плоть, они стали продолжением друг друга. Конь торжествующе и радостно заржал и загарцевал по поляне. Псы не отставали от него ни на шаг, клубясь, меняясь в своём собственном ритуальном танце радости.

Всадник направил своего коня, чтобы поровняться с Рианой. Он по-прежнему так и не снял капюшон плаща. Девушка попыталась найти его облик в своей памяти, но не смогла. Тщательно сокрытым даже от её нынешнего взгляда сокровищем его образ покоился где-то в глубине сердца. Но прежде чем она посмела позволить себе насладиться радостью встречи, она должна была совершить то, что обещала.

Склонившись к шее коня, она тихо, с любовью проговорила:

– Мой прекрасный друг, скользящий по дорогам искристых ночных ветров, неси меня по самой границе Вуали Матери Мира и сквозь неё… к Древу Жизни Кемрана. – Затем она посмотрела на псов, протянула к ним руку, приласкала тёплый туман их очертаний. – Мои прекрасные друзья, от чьих тёмных звёздных очей не укроется ни одна цель, возьмите след дороги, которую я укажу вам.

Конь тонко, призрачно заржал, и взлаяли псы. Риана чувствовала на себе пристальный взгляд Всадника и обернулась к нему, не зная, какое обращение было бы достойным и правильным.

– Верный спутник моих сновидений и мечтаний души, дай силу моим помыслам и помоги воплотить их, прошу.

Он ничего не сказал – лишь склонил голову в знак согласия. Девушка сосредоточилась, вспоминая свои сны об изумрудном Древе – о том, как оно щедро изливало свою жизнь на кемранские земли, и о том, как копьё злой воли пронзило его. Всем сердцем она пожелала отыскать туда дорогу теперь и передала своё стремление Всаднику, коням и псам. О, она знала, самим нутром своим знала, что в её природе заложено было скользить с одной грани Мира на другую, ведь она была из тех, кто путешествовал дорогами призраков. Тиллард знал это, почувствовал это в ней с самого начала.

«Ты можешь пройти тёмными тропами, недоступными прочим. Ты можешь помочь нам…»

Древо умирало, закрывшись не только от людей, но и от Фэйри.

«Тебе открыты дороги, которые даже не всем Ши доступны – призрачные тропы, где тесно переплетаются, перешёптываясь, сны… и смерть».