Зов Дикой Охоты

Тиллард заиграл музыку, которая девушке была незнакома. Морна задала ритм ритуального танца, закружилась в центре поляны, начиная движение магической спирали Силы. В мелодии было столько глубинной мощи, что она будила Риану, звала за собой. Когда Морна повелительно протянула руку и увлекла её в круг, девушка забыла о том, что в танце её ноги становились ногами калеки, неловко удерживающими вес тела. Спираль всё вращалась, и верховная жрица вела Риану по виткам, тянула за собой, вытягивая нить за нитью из плетения узора чар. И в какой-то миг крепкие сети поддались и расплелись, высвобождая скрытую волю. Ноги сами понесли её, и она закружилась, воспарила вместе со жрицей по спирали Силы.

А потом Морна затянула простую песню – монотонную, повторяющуюся в ритме танца.

– Пой, королева Кемрана! – приказала верховная жрица.

«Я не могу…» – привычно хотела сказать Риана, но другая часть её сущности отодвинула неловкость и смущение, силясь вырваться на свободу, силясь научить хрупкую плоть тому, что умела сама.

И Риана подчинилась своей скрытой воле, запела. Невидимые терновые путы привычно крепко стянули горло, и каждый звук вырывался с трудом сдавленным вороньем карканьем. Руки Морны танцевали в воздухе, продолжая вытягивать нить за нитью, искусно расплетая запутанный узор.

– Пой! – кричала она, ослабляя колючие тиски.

И в какой-то момент они вдруг натянулись и лопнули, и голос полился тёмной рекой, вливаясь в общую магию. Грудь пронзила, разорвала боль, когда впервые в жизни Риана сумела сделать полный свободный вдох. Сила бурлила в ней, вырываясь на поверхность, почти сводя с ума своей сладостью и желанностью. Внутри распахнулись крылья, спутанные прежде, и вдохнули ночь, вдохнули музыку волшебства. Она была собой привычной, и одновременно она была собой настоящей, словно сейчас царила одна из мистических ночей и истончилась Вуаль.

А потом пришли другие жрицы, и друиды, и ведьмы. Их было много на этой поляне… но так мало на целый Кемран. Они влились в ритуальный танец, слили свою волю воедино с желанием Рианы и Морны, вдыхая новую жизнь и Силу в каждое движение, в каждое слово. Спираль волшебства вращалась всё быстрее, щедро расплёскивая вокруг искры магии на истосковавшуюся землю.

Когда ритуальный танец завершился, девушка оглядела всех тех, кто ткал вместе с ней волшебство, и рассмеялась сквозь слёзы от немыслимого переполнявшего её счастья.

– Теперь ты свободна учиться жить с самой собой, быть самой собой, – проговорила Морна.

– Каждым своим шагом я буду благодарить вас за эту ночь, – ответила Риана, обращаясь к верховной жрице и к каждому из тех, кто окружал её сейчас.

Постепенно Сила угасала в ней, мягко сворачивалась внутри до поры до времени, но не уходила до конца на недосягаемую глубину. Девушка знала, что теперь ей достаточно было лишь протянуть руку – и всё то, что было присуще ей, но что предстояло заново осознать, будет ей доступно. Защита плоти стала более прозрачной и не могла уже скрывать её суть так хорошо, как прежде. Тиллард обещал научить её наводить особые чары, чтобы скрыть от враждебных взглядов поющее в её крови, во всём её существе дикое волшебство. Она научилась жить среди людей как человек, и это умение теперь могло сослужить ей хорошую службу.

На исходе ночи они вернулись, никем не замеченные. Илса рассказала королеве о позднем визите Вальтена, о том, что ей едва не пришлось принять облик девушки, если б король потребовал разбудить её. А уж что могло выйти из этого, лучше было и не представлять.

Её сердце забилось сильнее – не от осознания риска, а от тепла слов короля. Риана не стала дожидаться утра. Когда рассвет едва-едва позолотил город, она уже скользнула в объятия своего спящего супруга и забылась счастливым сном.

XXII

Они неспешно шли по каменистому пляжу, одному из самых любимых мест Рианы. Стреноженные кони паслись неподалёку. Вороной недобро косил на гнедого, ревнуя королеву, которая ему понравилась. Она вообще была единственным человеком, кроме самого Вальтена, который нравился своенравному красавцу. Гнедой из Валлы, уверенный в любви своей хозяйки, был настроен более философски, да и спорить за лидерство с боевым скакуном счёл неразумным, поэтому взглядов старательно не замечал.

Тишину нарушали только шёпот волн и далёкие птичьи крики, но молчание было удивительно гармоничным. Девушка посмотрела на Вальтена, на его руку, бережно сжимавшую её пальцы, и попыталась вспомнить, когда ещё они делили подобные мгновения внутренней близости. Для таких моментов нужно было сердце, а своё сердце он закрыл. Но сейчас он, казалось, почти готов был впустить её. Она ни о чём не спрашивала, просто была с ним, безмолвно, исподволь делилась с ним чудом пережитого. Именно это нужно было сейчас им обоим.

Вальтен нарушил молчание первым. Он говорил мягко и несколько неуверенно, пытаясь заново найти путь к ней.