Зомби в СССР. Контрольный выстрел в голову (сборник)

– Не знаю, сын. Может, бредит? С него станется…

Игорь, не обращая внимания на наше перешептывание, продолжил:

– Раньше – это беда была бы. А сейчас, смотри-ка, спасение.

– Говори по-людски! – гаркнул отец. – Что ты нам шарады гадаешь? Скажи толком, о чем речь?

– О хлоре.

– Не понял.

Игорь усмехнулся:

– А что непонятного? Мы здесь делаем бумагу. Отбеливаем хлором. Смекаешь?

Я заметил, как отец вздрогнул; кажется, он разобрался, в чем дело.

– Пап, что такое?

Отец не ответил. Прищурив глаза, он процедил сквозь зубы:

– Так вот чем ты там грохотал…

– Ну да. Город в низине, ветер в ту сторону. Через час-два облако дойдет до города, и все – никаких упырей.

Тут я понял, что сделал Игорь.

– А люди?! – крикнул я прямо в лицо мерзавцу, перегнувшись через перила площадки. – Там же люди в подвалах. Ты о них подумал?

– Подумал! – неожиданно зло рявкнул Игорь. – Больше твоего подумал, сопляк! А вот ты подумал о тех, кто по крышам сидит? Кто от голода и жажды мучается, как этот сантехник? В подвалах – меньшинство. Остальные выше сидят, их хлор не достанет. Зато упырей валит в момент.

– Стало быть, тот туман – не из канализации. – Отец говорил с трудом, будто булыжники изо рта выталкивал.

– Нет, конечно, – Игорь пожал плечами. – Взял машину, заехал в город, открыл кран. И так в нескольких местах. Карбюратор вот некстати полетел, пришлось бросить грузовик. Но уже раньше понятно стало – это все как слону дробинка. Нужно было по-крупному долбануть. Вот такие пироги. С котятами.

– А их-то за что?! – Я кипел от ненависти к этому гаду. – Артема, майора?

Игорь сплюнул:

– Уймись, а? Одному мне сюда не пробиться было, только толпой.

– Однако дела… – Отец опустил автомат, вздохнул тяжело. – Выходит, не зря мужики полегли.

Игорь с видимым облегчением выдохнул и потянулся к оружию.

– Отставить! – Отец тут же вскинул свой «калаш». – Даже не думай, паскуда.

– Ты чего, Василий? – лицо нашего проводника побагровело. – Рехнулся, что ли?

– Это еще вопрос, кто из нас рехнулся, – скривился отец. – Из-за тебя столько людей погибло…

– Зато спасется в сто раз больше! Я ж не себе старался – людям! Думаешь, мне хотелось сюда лезть? Я так же рисковал, как все! Даже больше всех: я первым бежал!

– А взять и просто все рассказать – что помешало? – Автомат в моих руках дрожал, палец все сильнее тер спусковой крючок. – Зачем было врать?

Игорь набычился, сказал сквозь зубы:

– Да кто бы пошел? Тут же завыли бы про тех, кто в подвалах, мол, ай-ай-ай, нельзя, они ж погибнут. А по мне – лес рубят, щепки летят. Пусть трое сдохнут, зато десять спасутся. Хороший размен!

– Но ведь трое погибнут!

Отец не дал мне выстрелить. Он стукнул по автомату, очередь ушла наверх, в потолок.

Игорь вздрогнул, втянул голову в плечи, но не дернулся с места. Не рванулся к оружию, не побежал.

Так и остался стоять.

Отец вырвал у меня автомат, оттолкнул меня к стене, забросил оружие себе на плечо и повернулся к Игорю:

– Вот что. Сделанного не вернуть, хлор обратно не затолкаешь. И не нам тебя судить. Когда все закончится, будем разбираться. Если доживем. Короче, бери свои манатки и проваливай.

Игорь покосился на дверь, за которой по-прежнему шумели упыри.

– Не через эту дверь, – отрезал отец. – Где газ из цеха выходит, там и выбирайся.

Игорь поджал губы, но подчинился. Поднял с пола автомат. Закинул на плечо, нагнулся к рюкзаку. Достал два противогаза, положил рядом:

– На всякий случай.

Отец коротко кивнул.

Игорь открыл рот, хотел что-то сказать, но встретился глазами со мной и осекся. Махнул рукой безнадежно и пошел прочь.

Скоро мы потеряли его из виду.

Меня трясло. Отец опустился рядом, обхватил меня за плечи. Долго молчал, потом убрал руку и сказал просто:

– Что ж, сын, будем жить.

Шум за стеной постепенно утихал.

ЗАБЫТЫЕ ЧЕРТОМ Александр Подольский

Валенки семенили по хрустальной поверхности льда, в которой отражались детские лица. Привычный мороз за тридцать не давал скучать двоим друзьям. Самодельные клюшки гулко отстукивали деревянную дробь, а голоса эхом уносились в вечный туман.

– Ты не Третьяк! – вопил Леха. – Третьяк – вратарь!

– Ну и что! – не соглашался Мишка. – Он самый хороший игрок! Как и я!

Из мехового кокона показалась улыбка. Чуть съехавшая набок ушанка Лехи походила на растрепанную голову какого-то диковинного зверя.

– Да ты дырка! – подначивал друга Леха. – Спорим, два из трех забью?

– Ха! – воскликнул Мишка, протирая замерзшие под носом сопли. – Да ты и не добросишь, слабак!

Прочертив две условные линии на льду, Мишка занял место ровно посередке. Теперь одиннадцатилетний мальчишка в почти невесомой куртке на гагачьем пуху превратился в настоящего вратаря.

– Ну, попробуй забить, хвастун!

Сначала ничего не вышло. Леха отошел на более-менее приличное расстояние и ковырнул шайбу в сторону «ворот». Каучуковый диск, который, судя по виду, не раз жевала собака, едва ли не приполз в распростертые объятия Мишки.

– Ха-ха! – радовался тот. – И кто из нас еще неумеха?