Зодчий

— Может быть, вы не уедете, — продолжал он, — может, останетесь в нашем доме и будете жить пока вместе с моей младшей сестрой. Отец ваш недолго пробудет в Бухаре, он ведь вернется.

— Почему вернется? — спросила Бадия.

— Ведь все это лишь временно. Вот утихнут толки, и он непременно вернется, что ему прикажете делать в Бухаре? Место зодчего — в Герате.

— А по-моему, место зодчих в Самарканде и Бухаре. Конечно, если только это настоящие зодчие или ученые, которые любят свой народ. Хорасан для ученых — тюрьма.

— Я понимаю, вы говорите это во гневе.

— Такие слова вы услышите от любого жителя Герата. Вы, кажется, предложили мне жить вместе с вашей сестрой. Правда?

— Конечно, моя госпожа. Мама желает того же.

— Если я останусь то убью царя. Так и знайте! Ахмад Лур не сумел довести своего дела до конца. А я, я-то не промахнусь. Что скажет, узнав об этом, ваша мама?.. Вот как обстоят дела, бек! — продолжала Бадия, глядя прямо в лицо Худододбеку. — Зачем вам нужна такая девушка? Я ведь могу плохо повлиять на вашу сестру, воспитанную, скромную. Да и вам это ни к чему. Вы пришли проститься с нами и предлагаете мне остаться у вас, с вашей сестричкой, уважаемый бек, и, если не ошибаюсь, хотите тем самым дать мне понять, что я вам нравлюсь, что вы расположены ко мне. Благодарю ва£, бек, но вы опоздали! Придется огорчить наших родителей, которые желали этого и даже договорились, но не всегда сбываются мечты. Смерть моего брата изменила все. Но я рада, что покидаю Герат.

— Кто же знал, что судьба будет так жестока? Прощайте, моя госпожа.

— Прощайте! — И Бадия ушла к матери. Вот так, в одно мгновение, было покончено с тем, что лелеялось в мечтах столько лет. Бадия сказала все, что думала и чувствовала, сказала прямо и резко, дабы Худододбек, своевольный и настойчивый, не вздумал приехать за ней в Бухару.

На следующий день, когда все уже было готово к отъезду, уложены и увязаны последние тюки и узлы, во дворе вдруг появился Гаввас Мухаммад. Бледный и растерянный, он сказал, что не хочет разлучаться со своим устадом, что не хочет оставаться здесь, что готов следовать за ним куда угодно. Эта многословная напыщенная тирада не понравилась ни Зульфикару, ни Завраку, ни Бадие. Они не поверили Гаввасу. Но вмешалась Масума-бека: нельзя в трудную минуту отказываться от доброго слова и доброго дела, сказала она. Гаввас Мухаммад вовсе не плохой человек и, если хочет, пусть едет вместе с ними. В тяжелые дни ценен каждый, кто разделяет с ними горе, и нельзя отвергать чужого сочувствия и помощи.

На следующий день пришел старый мастер Джорджи с сыном. Они тоже узнали, что зодчий покидает Хорасан. Джорджи принес в дорогу старому другу кожаный мешочек, наполненный сушеными круглыми сырками.

— Уважаемый и дорогой человек, — проговорил он со слезами в голосе, — я выражаю вам свою любовь и свое сочувствие. Вы покидаете этот город, к великой моей печали. У нае с вами схожие судьбы… Вы, зодчий, строили медресе и минареты, я строил каменные крепости. Судьба привела меня в эти края. Я слыхал, что вы отправляетесь в Мекку?

— Нет, дорогой Джорджи, я еду в свой родной город — в Бухару.

— Там вам легче будет перенести вашу боль. Вы потеряли сына, но обретете родину. А ведь это счастье, зодчий. Мешочек с сырками, — продолжал он, помолчав, — пригодится вам в пути. Но и сам мешочек не простой. Меня, как вам известно, пригнали сюда с подножья Казбека, от Терека и Куры, через море Хасар, через зыбучие пески. И в тяжкой дороге кожаный этот мешочек верно служит мне — в нем сохраняется еда, из него не вытекает вода. Возьмите его, единственный друг, которого я обрел здесь, на чужбине, — добавил мастер Джорджи, и слезы покатились по его изможденному лицу.

— Благодарю вас, дорогой Джорджи!

— Что будет со, мной здесь без вас, одному богу ведомо. Я лишен родины, а теперь лишаюсь и друга…

— Дорогой мой Джорджи, ниспошлет вам господь избавление от неволи. Верю, хочу верить, что вы вернетесь на родину, еще увидите своих родных и близких. Да поможет вам бог! Аминь!

— Пусть сбудутся ваши слова! — мастер Джорджи перекрестился.

Они еще долго сидели, два старика, и вели неторопливую беседу. Они были действительно верными друзьями.