Во-первых, на этом маленьком примерике судите сами об Америке, как пели советские куплетисты. Члены американского парламента — тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо. И свойство ошибаться, и горячая симпатия к неудачливому итало-американцу — «великолепному изобретателю и никудышному бизнесмену». Конгрессменов не остановило громкое имя Белла, покрытое научно-технической славой и толстым слоем золота, — перед исторической справедливостью все равны. Проявлению человеческих чувств не помешал и античеловеческий акт террора 11 сентября 2001 года, — проект резолюции был внесен спустя лишь месяц, рядом с обсуждениями проблем контртерроризма, авиационной безопасности и т.п.
Во-вторых, ясно видно, что чувство национальной гордости свойственно итальянцам не меньше, чем другим великим и малым народам, и что итальянцы, даже став американцами, не перестают быть итальянцами.
А в-третьих, и в самых главных, не менее ясно видно: чтобы знание стало общественной силой, к таланту открывателя - изобретателя необходимо добавить талант предпринимателя.
Андрей {Органов
«Трудный путь к очевидности»: историк и его время
У историка вехи биографии — книги, а между ними — труд, сомнения, ошибки, страхи, о которых никто не знает.
Не все попадает в книгу, остаются раздумья, которым не находится места в строгой науке, но от них все равно никуда не денешься...
Вышла книга[
Мы предлагаем читателю поразмышлять о проблемах гуманитарного познания с доктором исторических наук, профессором РГГУ Андреем Юргановым. С ним беседует его ученица — историк Маргарита Голяндина.
М.Голяндина: — В вашей книге вызов массовому и обыденному сознанию чувствуется очень сильно...
А.Юрганов: — Я думаю, что совершенно освободиться от этих установок трудно. Невольно, не осознавая своей причастности к обыденности, историк может привносить в текст своего исследования оценки, суждения, стереотипы, свойственные не обсуждаемой, априорной сфере самосознания нашего современника. Такова человеческая природа, творящая искусственные (то есть не существующие в естественной природе) смыслы. Ими заполняется весь наш мир.
— Речь идет о соотношении между личным опытом исследователя и тем опытам, который присутствует в исторических источниках. Предлагая новый метод, вы утверждаете, что историку необходимо стремиться к отказу от себя, от собственной современности. Всегда считалось, что историк — часть современности, он изучает прошлое, чтобы лучше понять себя, современное ему общество. Вы же настаиваете на том, что историк может двигаться к изучению прошлого через отказ от современности. Что заставило вас так парадоксально изменить свое научное зрение ?
— Вопрос хороший. Историк-феноменолог стремится к тому, чтобы освободиться от себя самого и понять природу изучаемой культуры в ее собственных смысловых пределах. Приведу «свежий» исследовательский пример (из книги). История юродства. Многим известно, что эти святые были особо почитаемы в Древней Руси. В науке возникли трудности в понимании существа их святости. Неясен алгоритм: за что их почитали? В их поступках видели смех, осмеяние. Но разве святой может смеяться? Смех греховен, по мысли Ефрема Сирина, он лишает человека блаженства, памяти о смерти, вредит душе, растлевает тело. Смех и святость не сочетаются. Если юродивый занимает, как считается, «промежуточное положение» между народным смехом и церковной культурой, то почему православная церковь никогда не путала шута горохового со святым угодником?