Знание-сила, 2002 №04 (898)

Давно уже ст amp;чи рутинными рассуждения о том, что-де современной науке «нечего сказать» сфере жизненных смыслов человека, что наука и общекультурное сознание непоправимо разошлись. Но надо заметить, что времена, когда, как в XIX веке, естественнонаучные истины прямо отождествлялись с непосредственными вплоть до повседневных жизненными смыслами людей (вспомним, с какими настроениями Базаров лягушек резал), ушли безвозвратно. Новая связь естественных наук с общекультурным целым – более сложная и менее явная.

Пригожин вышел за пределы традиционного деления знания на «естественное» и «гуманитарное», предложив, хоть и в зачатке, единую эпистемологию для объектов всех уровней и типов: показал путь, на котором могли бы быть выработаны принципы единого описания мира и на макро-, и на микроуровне, общий набор моделей для объектов и традиционных естественных, и традиционных гуманитарных наук. Исходил он при этом из фундаментального предположения о единстве мира. Да, это тоже невероятно старая тема, ее знали еще доеократики (и, конечно, ее сопровождала идея единства описывающей мир науки). Но, с другой стороны, и разрыв между «естественными» и «гуманитарными» науками имеет свои, весьма уже почтенные традиции! Вот Пригожин своим проектом попытался этот раскол преодолеть.

Создателями наиболее влиятельных общенаучных концепций последних десятилетий века, между прочим, неспроста так часто оказывались естественники: химик Пригожин, физик Хакен, математик Винер (хотя естественная ли наука математика?)… А гуманитарии на склоне века стали чувствовать свою несамодостаточность, дефицит парадигм, неубедительность или исчерпанность прежних моделей человека и природы. Не исключено, что после долгих десятилетий существования естественнонаучного и гуманитарного знания чуть ли не в разных культурных пластах (первому из них в силу нараставшей сложности и специальности все труднее было встретить гуманитарный «отклик») у гуманитариев стала назревать серьезная (коренящаяся, как мы видели, в глубоких слоях культурной памяти) потребность в естественнонаучной «подпитке», обосновании всего, что кажется гуманитарному сознанию его опорными ценностями.

…и экзистенциальная эстетика

У мировосприятия всегда, даже в сугубо, казалось бы, рационалистическом его варианте и в сугубо «рационалистические» эпохи, были отчетливые подтексты не только этические, но и эстетические – собственно, эти последние даже первичнее.

Идеи Пригожина стали одной из интеллектуальных доминант эпохи разлада в новоевропейском «экзистенциально-эстетическом» чувстве из-за давней, застарелой нехватки в нем переживания цельности, единства мира, согласованности разных его уровней, включая самого человека, которого только часть и, может быть, не самую главную представляет собой упоминавшийся разлад между «порядками» Космоса и Истории. И возникновение пригожинских концепций, и их активное усвоение разными областями культуры, едва ли не прежде всего гуманитарной (самой чувствительной к «экзистенциальным» смыслам), – свидетельство того, что назрела потребность в цельности.

Притом, однако, такой, чтобы можно было не поступаться ни одной из характерно-новоевропейских ценностей, то есть интеллектуальных, этических, «экзистенциальных» структурообразующих привычек. И традиционалист Пригожин именно тут очень пригодился!

В своем роде тшетно задавать вопрос, в какой мере «ответствен» Пригожин за все дальше и дальше идущие выводы, которые делаются из его построений в самых разных областях. Он стал стимулом для формо- и смыслообразуюших процессов, несоответствие которых точному смыслу исходного стимула – скорее норма, чем нет. Разумеется, массовое признание неотделимо от домысливаний, от применений к материалам, весьма далеким от первоначальной области возникновения. Более того, все большее и большее искажение в процессе этих применений – полноценная форма возникновения культурных смыслов. Но все-таки: почему концепции Пригожина так популярны, почему громадное количество непрофессионалов не устают поминать всуе и самого Илью Романовича, и «точки бифуркации», и «диссипативные структуры», и «конец определенности», и «порядок из хаоса»?