Знамение. Час Икс

К началу второй недели, осушив чашу ванной до дна, мы осознали свою непростительную глупость. И твердо решили менять наши привычки. С торжественней тревогой я прикатил из второй квартиры на нашу кухню первый бутыль воды, тем самым распечатав наш «стратегический запас». Я прочно схватился обеими руками за горловину огромной двадцатилитровой емкости. Немного присел в коленях, глубоко вдохнул и одним точным рывком корпуса, плеч и рук приземлил его на поверхность диспенсера.

Мы с супругой стояли и смотрели на этот бутыль с водой, все еще колышущийся от мини-урагана, вызванного моим броском. Наблюдали, как диспенсер прожорливо булькает, пропуская порции жидкости в систему. Как жирные пузыри поднимаются выше. И как поверхность воды постепенно успокаивается, превращаясь в безупречную глянцевую гладь.

Да… Мы теперь твердо решили экономить воду…

Еще, от недостатка движения, свежего воздуха, солнечного света и привычных развлечений, отупленный монотонностью существования, я почти всегда чувствовал себя как в полудреме. Вяло и апатично. Будто призраком того парня, которым был ранее. Плохой ксерокопией с оригинала. Даже хуже. Копией с плохой копии с оригинала. Голова была неизменно тяжелой, будто мешок, плотно набитый мокрым песком. Перед глазами плавали темно-красные круги. И постоянно хотелось спать. В то время, как невесёлые мысли тянулись в моем сознании, словно густая патока, наматываясь вокруг одних и тех же вопросов, связанных с нашим незавидным положением, неизменно заканчиваясь тупиком, не находя какого-либо решения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Что нам делать дальше?

Где искать помощи?

Есть ли кроме нас выжившие?

Остались ли на планете места, где сохранился порядок?

Есть ли на планете города или страны, которых эпидемия не коснулась?

Остались ли правительства, оказавшиеся эффективнее других, смогшие сдержать эпидемию?

Сохранилась ли жизнь на отдаленных островах в океане?

Высоко в горах?

На круизных лайнерах?

На территории военных баз?

И если да, то как туда добраться?

И к этим десяткам вопросов о неизвестностях окружающего мира добавлялась приличная куча вопросов о том, что произошло именно со мной. О моем пророческом сне. О том, что старшая дочь необъяснимым образом также видела его той же ночью. О мальчике-инвалиде на похоронах год назад, который сказал мне «готовься». О странных мастерах, усыновивших нам бесплатно окна и решетки. О координатах, оставленных ими на стекле. О погоне от синей Лады Приоры. О «капитанском домике» в яхт-клубе, где я обнаружил такую же дверь и решетки на окнах, как и установленные у нас в квартире. О монстре из сна, который пришёл за нами наяву. И, конечно же, о нашем с ним необъяснимом телепатическом диалоге…

По несколько раз на дню, я в своем растревоженном сознании садился над воображаемым столом, вываливал на него кучу разрозненных паззлов не отвеченных вопросов, необъяснимых происшествий и странных обстоятельств. Брал в руки отдельные элементы. Крутил их в пальцах, пытаясь найти совпадения, параллели и сходства. Чтобы в итоге в очередной раз бросить затеянное без какого-либо успеха.

И каждый раз, когда я затевал эту свою рутинную безрезультатную экзекуцию, то на подкорке сознания, на границе между реальным и иллюзорным, ощущал, как над моей несчастной разгоряченной головой кружатся бабочки. Бабочки из прошлого мая. Безумные бабочки, живущие один день. Беспечно танцующие в воздухе свой нелепый танец. Обреченные быть раздавленными колесами проезжающих автомобилей. Или, истощив короткий жизненный ресурс, упасть на землю без сил, чтобы медленно затухнуть.

А еще тошнотворно-сладковатый запах родом из детства. Где был маленький индустриальный городок. Высокие заводские трубы. Тонкая, неровная, блестящая линия рельсов, проложенная между водохранилищем и забором гигантского комбината. Гремящий железной дряхлостью трамвай. И я — семилетний. Ехавший в том трамвае вместе с покойной сейчас бабушкой. На киносеанс в заштатный дом культуры на окраине города. В то время, как из окна трамвая до нас просачивался тошнотворно-сладковатый запах аммиака.

И я был уверен, что именно так на самом деле пахнет смерть…

Окно

К началу третьей недели изоляции, рутина нашего существования была прервана неожиданным событием.

В очередной раз, по заведенной новой привычке, сразу после ужина, я пробрался на лоджию. Осторожно, не издавая лишних звуков, я приспособил стул и устроился на нем таким образом, чтобы снаружи была видна только макушка моей головы и бинокль, закрепленный на краю парапета.