Знамение. Час Икс

Он со скукой оглядел небольшое, выкрашенное в грязно-зеленую краску помещение, три метра на два, с одним узким окном, расположенным так высоко, что через него невозможно было выглянуть наружу. И на панцирную кровать с больничным матрасом, на которой он спал после окончания наряда. Больше предметов в помещении, которые могли бы отвлечь его от скуки, не было. Разве что рация на столе и служебный автомат у ног.

— Обрыдло!!! Все, на хрен, обрыдло!!! — сдавленным шепотом выдавил он из себя, сжав кулаки загорелых рук с отбитыми костяшками пальцев. И стукнув ими о поверхность деревянного стола за которым сидел, совсем недавно, вероятно, служившим местом работы для вредной старушки-вахтера, охранявшей вход в бывшее кардиологическое отделение.

Стол, потемневший и потрескавшийся от старости, недовольно крякнул под весом его увесистых кулаков, грозя развалиться на куски и заставив подпрыгнуть лежащую поверх стола рацию.

Первое время он развлекал себя флиртом с молоденькими медсестрами, которые проходили через его пост. Он заставлял их показывать ему свои служебные удостоверения. Брал удостоверения в руки и крутил, в поисках несуществующих неточностей. Сверял фотографии и лица. Каждый раз. Хотя с первого дня великолепно заполнил всех работников отделения в лицо. Не потому, что рьяно старался выполнять свои обязанности, а потому, что пытался таким способом отвлечь себя от рутины сидения на одном месте. Ну и, конечно, надеясь завязать приятное знакомство с одной из медсестер.

Но к его огорчению, ни одна из девушек не поддержала его старания. Они все, городские фифочки, высокомерно воротили от него нос. От него, простого деревенского парнишки, добившегося в юношестве некоторых успехов в спорте, получившего мастера по борьбе и почти попавшего в олимпийскую сборную страны. А потом, получившего травму и вынужденного, за неимением других перспектив, протянуть несколько лет в военном училище, а после устроиться в спецназ.

Дома, в его родном поселке, его ждала жена — девятнадцатилетняя дочь местного фермера, на которой он женился по-дурости. Не раздумывая. От ребяческого куража, предложив той выйти за него замуж и получив неожиданное «да» в ответ. Сразу после того, как вернулся в родные края с заново собранным врачами плечом. К жене он, впрочем, каких-либо чувств не испытывал. Семейная жизнь для него оказалась разочаровывающе серой и безрадостной, что даже долгожданно регулярный секс его не скрашивал. И шестимесячный мальчик-малыш, зачатый сразу после свадьбы, не вызывал у него ничего, кроме раздражения и брезгливости.

Так что при первой же возможности поступить по «сельской квоте» в военное училище в южном мегаполисе, он тут же, без сожалений и раздумий, собрал вещи и уехал.

И теперь, впервые находясь долгое время на «гражданке» после нескольких лет казарменной жизни, он не мог думать не о чем другом, как о женском внимании. А если точнее — о сексе. С одной из симпатичных медсестер, которые каждый день проходили через его пост. И к его разочарованию, недоумению, а в итоге — к злости, не обращали на него никакого внимания.

Особенно одна. «Танюша», как ее все звали. Высокая. С пышными формами. Красивая, как с обложки журнала. С копной светлых волос, которые она небрежно завязывала в тугой хвост.

Он почти терял дар речи, когда она проходила мимо него. Такая удивительно ослепительная в своей непринужденной, но исключительной женской привлекательности, которую он, несмотря на отсутствие опыта общения с подобными женщинами, отчетливо чувствовал.

И, конечно, она не замечала его. Не замечала даже больше, чем не замечали остальные девушки. Проскальзывала взглядом, словно пустое место. Дежурно улыбалась, спеша отделаться от него и пойти дальше.

Так было и в эту смену. Немногим более десяти часов назад. Когда она прошла мимо него, привычным жестом руки вытянув в его сторону служебное удостоверение, скользнув по нему невидящим взглядом и пройдя дальше в «шлюз».

— Сука! — выдавил из себя он, продолжая сжимать кулаки.

Потом, шумно выдохнув, он взглянул на ручные часы. Шел десятый час вечера. И он помнил, что до конца текущей смены оставалось около двух часов. И Танюша снова должна будет пройти мимо него в обратную сторону, возвращаясь со службы.

И тут ему пришла в голову мысль о том, что эти оставшиеся два часа он потратит на то, чтобы придумать, что он ей скажет, когда увидит. Что-нибудь особенное, что привлечет ее внимание. Какой-нибудь оригинальный комплимент. Или остроумную шутку.

Он даже открыл последнюю страницу регистрационного журнала и принялся записывать варианты своих реплик. Неловко сжимая ручку в мозолистой руке, щурясь и морщась от мыслительных потуг. Неровным, корявым, почти детским почерком. Но потом сразу зачеркивал написанные фразы, сбрасывая их со счетов, как слишком банальные, на его взгляд. Или вульгарные.

Когда в подобных его стараниях прошло еще минут десять, из инфекционного отделения за дверью вдруг послышался едва слышный, но все же отчетливый женский крик…