Знаешь, доча...

Все ушло. Мы стали прагматичными, приземленными, мелкими, разучились видеть мир и потеряли интерес к его исследованию. Все стало слишком доступным — Анталия, Шарм-Эль-Шейх, пять звезд, «все включено». Весь этот гигантский, бескрайний, загадочный и неповторимый мир, на исследование которого у наших дедов и отцов уходила вся жизнь, полная взлетов и падений, отныне можно хранить на обычной флешке с миллионом цифровых фотографий.

А может, я просто старею…

Немного приколов из девяностых напоследок.

Газировку можно было делать из разноцветных порошков. Покупаешь пакетик под названием «Юпи», засыпаешь его в пластиковую бутылку или стеклянную банку и заливаешь водой. На вкус — ослиная моча с сахаром, но в жаркий летний день в качестве запивона вполне сойдет.

Самой популярной игровой приставкой была «Дэнди», а среди игр, картриджи с которыми нужно было покупать в магазине, пальму первенства держали «Супербратья Марио» — прыг-скок по этажам, упал — сдох. Ты видела эту штуковину, я ее брал напрокат у знакомого, мы с тобой еще в «Танки» резались. Шайтан-машина!

На уличных перекрестках бабушки торговали семечками. Поставят на асфальт ящик, на него — мешок с семечками, и пошла коммерция! Товар насыпали в газетные кульки. Прежде чем купить, ты пробовал семечки на вкус. Если они достаточно хорошо прожарены и просолены — покупаешь. Сейчас эти бабушки вымерли как класс, потому что бизнесмены наладили промышленное производство. Семечки продаются в супермаркетах — упаковка, оформление, все прилично… но кайф уже не тот.

Мобильная связь появилась где-то в середине девяностых. Причем связь поначалу была довольно забавная — односторонняя. Называлась эта маленькая пластиковая коробочка «пейджер». Ты носил его в кармане или на ремне штанов, тебе могли сбросить текстовое сообщение, переданное с городского телефона через живого оператора, например: «Купи по дороге хлеба и молока», или «Встретимся в двенадцать у памятника Пушкину». С одной стороны, глупо и неудобно — никакой возможности ответить. С другой, усвистал с мужиками в баню, сбросил жене на пейджер: «Не жди, буду поздно, ложись без меня», — и все, фиг перезвонит! Красота!

А еще мы долго не могли привыкнуть к доступности туалетной бумаги. Закупали целыми мешками и не могли нарадоваться, что больше не надо пользоваться газетами…

Ой, перечислять все эти прибамбасы можно долго, книги не хватит. Надеюсь, главное ты усвоила. Если сейчас услышишь словосочетание «лихие девяностые», не спеши делать выводы, присмотрись к человеку, который его произнес.

Педагог — это звучит гитарой по голове

В середине девяностых я трудился в детской студии при районном творческом центре, где пели и плясали ребятишки разных возрастов. Там же располагалась и техническая база нашей рок-группы. Занимался я там самыми разными вещами: и погрузкой-разгрузкой аппаратуры, и звукорежиссурой, и на детских утренниках выступал. В общем, куда пошлют — туда и пойду.

Однажды мне предложили: «Слушай, ты же на гитаре играешь. Давай кружок откроем!». Я согласился. А чего ж отказываться! Личный кабинет, прибавка к зарплате, трудовое разнообразие. Опять же статус повысится, из мальчика на побегушках и разнорабочего стану преподавателем.

Да уж…

Набрал я себе группу девчонок и мальчишек от мала до велика. Мелкие пришли действительно просто научиться играть, а девчонки из старших классов, догадываюсь, решили совместить приятное с полезным — я ведь был тогда молодой, симпатичный и волосатый рок-музыкант.

Со временем, правда, выяснилось, что научить других тому, что умеешь сам, не так-то просто. Это мне казались элементарными аккорды «ля-минор», «ми-мажор», «соль», переборы, флажолеты, септы всякие… а ребенок слушает, раскрыв рот, и ни черта не понимает. И пальцы еще у всех кривые! Смотришь на паренька, как он, бедолага, мучается, пытаясь мизинец вытянуть на полметра, и думаешь: «Какой же зверь решил тебя на гитару отдать? Почему не в шахматы?». Но я старался, медленно и терпеливо объяснял, показывал, повторял миллион раз одни и те же вещи. Я не мог просто бросить их, заявив, что преподавать — не мое призвание. Мне ведь нужно было в конце года выставить учеников на отчетный концерт, где они показали бы все, чему успели научиться.

Худо-бедно, но дотянули мы до мая. Выступили мои ребята перед отчетной комиссией (директор центра, завуч и пара профессиональных преподавателей музыки), сыграли несложные мелодии, заработали свои честные «четверки» и «пятерки», я отчитался за учебный год, сдал журнал и забил на это дело.