Злые вихри

-- Ты понялъ?!. Въ этомъ все... и я не могу больше,-- прошепталъ онъ.

Вово начиналъ соображать. Ему стало очень неловко. Онъ налилъ стаканы, заставилъ Аникева выпить и принялся болтать всякій вздоръ, чтобъ отвлечь пріятеля отъ печальныхъ мыслей. Онъ разсказалъ даже нсколько смшныхъ и неприличныхъ анекдотовъ, которыхъ у него былъ всегда неистощимый запасъ, невдомо откуда бравшійся.

Но Аникевъ, въ другое время громко смявшійся и неприличному анекдоту, лишь бы онъ былъ остроуменъ, теперь очевидно ничего не понималъ. Его внезапно охватила такая слабость, что онъ легъ на диванъ, вытянулся, заложилъ руки за голову и закрылъ глаза. Ему казалось, что его заливаетъ какая-то волна и что онъ вмст съ нею опускается все ниже и ниже. Голосъ Вово все слаблъ, удалялся,-- и все исчезло.

-- Миша!.. да никакъ ты спишь?

Вово прислушался и увидлъ, что это предположеніе врно.

Носъ дятла показался у двери. Онъ не спша, осторожно ступая, подошелъ къ дивану и грустнымъ тономъ громко произнесъ:

-- Баринъ, а баринъ!

Отвта не послдовало.

Тогда онъ отошелъ на нсколько шаговъ, зажегъ свчу, стоявшую на стол, взялъ ее и таинственно поманилъ Вово.

-- Ваше сіятельство, пожалуйте-ка!

Вово прошелъ за нимъ въ сосднюю комнату, оказавшуюся спальной. Тутъ было тоже уютно. Вово втянулъ въ себя воздухъ.

-- Чмъ это такъ сильно пахнетъ?-- спросилъ онъ.

-- А вотъ-съ, изволите видть, этимъ самымъ-съ,-- мрачно произнесъ Платонъ Пирожковъ, беря съ туалетнаго стола бутылку ярко-зеленой жидкости и подавая ее князю.-- Варвена-съ индйская, настоящая, вотъ этакими громадными бутылями выписываемъ и по нсколько разъ на дню прыскаемъ всю спальню, блье, все. Больше трехъ лтъ какъ безъ этого жить не можемъ, а по-моему-съ духъ тяжелый, пронзительный, и сколько разъ у меня отъ него голова болла.

-- Нтъ, ничего, пахнетъ не дурно,-- сказалъ Вово, наливая себ на ладонь изъ бутылки, а потомъ растирая руки.

Платонъ усмхнулся.

-- Да, вдь, чего стоютъ-съ, выписки-то эти.. А я, знаете, хотлъ спросить у вашего сіятельства... какъ вы нашли барина?

Вово прислъ въ кресло у кровати и пристально смотрлъ на дятла.

-- Ну, вотъ что, Платонъ Пирожковъ, разсказывай все по порядку,-- серьезно и внушительно произнесъ онъ.

XI.

Платонъ взглянулъ въ дверь, прислушался и тотчасъ же возвратился.

-- Спятъ, теперь ежели не расшевелить, до утра не проснутся. Это у насъ, вдь, давно завелось, не по-людски. И въ деревн, да и за границей то же было. Иной разъ всю ночь, до поздняго утра, за книжкой либо просто со своими мыслями просидятъ на одномъ мст. Часу въ десятомъ будить придешь, а они: «а? что? никакъ ужъ утро?» Другой разъ вотъ этакимъ манеромъ, во всемъ какъ есть, одмшись, приткнутся гд-нибудь на диван и спятъ. Боже упаси разбудить,-- такой крикъ пойдетъ, что хоть святыхъ уноси... Да нешто одно это! Одно слово, ваше сіятельство, никакъ невозможно. Замыкался я совсмъ, несогласенъ больше, уходить хочу...

-- Это ты-то? Уходить отъ Михаила Александровича? Хорошъ гусь!

-- Нечего гусь! Каковъ ни гусь, а все-жъ таки и я человкъ... всю-то жизнь какъ рабъ за ними, какъ цпная собака стерегу, а что въ томъ проку? Какая мн отъ нихъ благодарность? дло начну толковать, а они только ругаются: «ничего, молъ, ты не понимаешь, дуракъ, едеотъ!» Обидть-то легко, едеотомъ-то, а ужъ чего тутъ не понимать... кто другой, можетъ, а я ихъ понимаю вотъ какъ! наскрось вижу. Да и кого угодно со стороны спросить,-- всякъ скажетъ, что при такой жизни до добра не дойти: либо смерть моментальная приключится, либо желтый домъ. Такъ-то-съ.

-- Однако, постой, Платонъ Пирожковъ,-- перебилъ его Вово: -- говори ты толкомъ.

-- Толкомъ и я хочу, ваше сіятельство,-- вздыхая, протянулъ дятелъ:-- какъ увидлъ васъ, такъ и оснило. Все выложу какъ на духу, образумьте вы барина, не то я ни часу, вотъ какъ Богъ святъ, не останусь. Вы баринъ ласковый, настоящій, съ измальства я на васъ, ровно какъ на родного нашего... чай, помните, пажикомъ-съ еще хаживали, при барын Софь Михайловн, а потомъ при бабушк... Можетъ, во всемъ Питер у насъ такого... дружбою и пріятельствомъ любящаго, такъ сказать, друга не найдется...

-- Такъ что-жъ ты тянешь?

-- Я не тяну-съ, а нельзя-жъ безъ объясненія... кабы вы все видли, такъ сами бы то же сказали... Одно слово: сотворите вы божескую милость, ваше сіятельство, уговорите ихъ, помирите съ барыней, съ Лидіей Андреевной...

-- Съ Лидіей Ангреевной?! Ты никакъ и впрямь рехнулся...

-- Не рехнулся я... знаю, что трудно, да коли другого ничего не остается,-- какъ тутъ быть? А вотъ зачмъ мы сюда пріхали,-- спросите!

-- Ну?

Платонъ сдлалъ испуганное лицо, таинственно наклонился къ Вово и, чуть задвъ его по щек носомъ, шепнулъ:

-- По Сонечк стосковались.

Вово кивнулъ головой. Слова дятла были для него только новымъ подтвержденіемъ.

-- Ну, а Сонечку-то намъ не дадутъ,-- продолжалъ Платонъ уже громче:-- объ этомъ и думать нечего. Это разъ. А другое,-- все ровно такъ жить невозможно, дла-то, ваше сіятельство, не прежнія.

-- И это знаю, что не прежнія.